Пыльная одиссея

Раздался оглушительный грохот и лбы двух бегущих за ними дурынов окутались клубами сизого дыма. Одно каменное ядро попало в основание левой башни, разлетевшись от удара в мелкую крошку. Правой башне повезло меньше. Мерлин на ней оказался слишком метким. Он попал файерболом в заднюю ногу атакующего дурына. Взрыв огненного шара заставил животное присесть от боли. В это время его пушка выстрелила. Раскалённое ядро влетело прямо на площадку башни. Заготовленное мерлинское БК рвануло вторым солнцем. Зажмуриться Даст не успел и поймал огненных зайчиков. В глазах назойливо мерцала багровая пелена, в ушах звенело. Настил то уходил из под ног, то сильно бил по пяткам. Лязгая зубами, Даст судорожно цеплялся за шероховатый край костяного воротника дурына, мечтая лишь об одном: как бы не откусить собственный язык.

— И всё-таки она круглая! — срывая голос, радостно вопил над ухом Бродяга. — Пушку к бою!

Багровая пелена постепенно уходила с глаз. Теперь Даст мог различить крепостную стену столицы. Она приближалась какими-то рывками, да ещё вкривь-вкось.

— Мы прорвались! — орал Бродяга. — Мы счас победим!

Им и впрямь удалось прорваться. Дурын, с хриплым клёкотом скакал по дороге в одиночестве. Противника рядом не наблюдалось. Основная битва ещё продолжалось, но уже далеко позади, поэтому остановить их было некому. Победа, если исходить из местных правил, была рядом. До крепостных ворот осталась всего-то пара-тройка сотен длинных прыгов. Гном-фейерверкер подпалил фитиль и теперь, с натугой ворочая пушку за казённик, старался держать их в прицеле.

Фитиль догорел. Ядро разнесло ворота, открывая путь к победе. Отброшенный отдачей гном, громко ругаясь, отчаянно цеплялся за шкуру дурына в районе хвоста, пока не исчез из вида. От выстрела деревянный настил перекосило и теперь он сползал набок вместе с седоками.

Дурын, не сбавляя скорости, влетел в арку ворот. Край помоста чиркнул о дорогу, стряхнув с себя всех, кто на нём находился. Даст отчётливо, во всех подробностях, вплоть до последнего вбитого в доску медного гвоздя разглядел летящую ему навстречу воротину…

Глава 28

15.

Шум накатывался морским прибоем, перемешивая в голове боль с обрывками каких-то странно неуловимых образов и спасу от этого не было никакого. Отодвинуться дальше от берега Даст не мог. Тело не слушалось. Притворялось чужим. Даст попытался хотя бы открыть глаза. Глаза с трудом, но открылись. Их сразу, будто только ждала этого, серым облаком забила пелена. Даст моргнул. Потом ещё. И ещё раз. Пелена нехотя вылилась из глаз, уступив место толпе с обращёнными к нему бледными пятнами лиц.

— Казнить! Казнить!! Казнить!!! — скандировала толпа.

— Очнулся? — послышалось сбоку.

Даст осторожно, боясь расплескать боль, повернул голову. Голос принадлежал Бродяге. Он тоже был привязан к столбу. Плечом к плечу с ним. Одной верёвкой.

— Крепко же тебя приложило! — с сочувствием заметил Бродяга, оглядев фельдъегеря.

— Где мы? — спросил Даст.

— В столице.

— Победили?

— Нее… Мы тогда за воротами остались. Нас уже потом сюда принесли.

— Зачем?

— Казнить будут, — слишком обыденно для сложившегося момента сообщил Бродяга. — Слышишь, как толпа надрывается?

Даст прислушался.

— Казнить! Казнить!! Казнить!!! — надрывалась толпа, окружившая эшафот.

Фельдъегерь наконец-то сообразил, что они привязаны к столбу на эшафоте. Рядом стоял остро пахнущий древесиной свежеспиленный пень с воткнутым в него топором на длинной рукоятке. Эшафот соорудили на площади. Орущая толпа заполнила всё её пространство. Зеваки выглядывали из окон окружавших площадь домов и даже сидели на ветках деревьев. Многие пытались подобраться поближе к эшафоту, но их сдерживала цепь солдат. Для знати напротив помоста соорудили балкон с балдахином. Свободных мест на балконе тоже не было. Приглядевшись, Даст увидел там Короля и Верховного Мерлина.

— Сколько можно ждать? — громко возмутился кто-то в толпе. — Мы требуем палача! Где палач?

— Палач! Палач!! Палач!!! — сразу подхватила толпа.

— Скоро уже обед, а его с самого утра найти не могут, — хихикнул Бродяга. — Наверное ушёл в очередной психологический надрыв по случаю предстоящей смены власти. А власть-то и не сменилась! Уволят его теперь, вот увидишь. Не любят в верхах политических шатаний, — зачем-то объяснил он. — Его величество уже объявил о вакансии, но дураков не нашлось. Зрелища-то все любят, хлебом не корми, а сами палец о палец не ударят, хоть что-нибудь сделать. А приказать Король сейчас не может. Нее… Опасно. Вдруг никто не подчинится. Толпа, она же неуправляемая. Если войдёт в раж, то плевать ей на приказы. Даже королевские. Тогда позор и рейтинг в плинтус. Вот и сидим в цугцванге. Впору самим друг другу головы рубить.

— Ты это серьёзно?

— Да шучу я, шучу, — успокоил фельдъегеря Бродяга.

— А остальных тоже казнить будут? — спросил Даст.