Пыльными дорогами. Путница (СИ)

— Не ждал встретить здесь ученицу уважаемого Всеслава.

— Доброго дня, ярл Сигурд, — поклонилась в ответ.

С минуту он глядел на меня, не сводя глаз. Ветер трепал его серебристые волосы, и я невольно поймала себя на желании коснуться его щеки и отвести в сторону непослушную прядь.

— И что же чародейка на пристани делает? — наконец проговорил Сигурд.

— На реку пришла поглядеть. Скоро ведь дожди пойдут, а после и вовсе льдом Марва покроется.

— В Беларде ранний ледостав, — согласился скельдиан. — Это плохо для нас.

— А брат твой стало быть скоро отбудет на север?

— Да будет богам угодно дать ему попутный ветер и милость свою. Сэконунга ждут в Скельдиании, — он миг помолчал. — Да и меня тоже.

Ворох желтых листьев, принесенных ветром, осыпался к нашим ногам. Тут же стряхнуло их в воду, и поплыли те по ряби темно-серой.

— Вернешься ли в Беларду, ярл Сигурд?

— Если велит мой конунг.

— Не жалко ли уезжать?

Откуда только во мне смелость такая взялась, ума не приложу. Ноги больше не подкашивались, голос не дрожал, провалиться сквозь землю не хотелось. И будто жалко стало, что он уезжает.

— Жалко не жалко, а долг прежде всего, — уклончиво ответил ярл. — Я не смею нарушить указа конунга.

Я обернулась к реке.

— Скоро уходите?

— Завтра после рассвета.

— Добрых вам ветров, — легко улыбнулась ему.

Сигурд сделал знак своим дружинникам ждать и подошел к воде вслед за мной.

— Ты, Вёльма, все с драккаров глаз не сводишь, — сказал. — Коль пожелаешь, завтра с нами отправляйся. Рад буду.

Я подняла голову — в глазах скельдиана опять не было никакого сомнения или вопроса. Только слово — приказ.

— Не время мне Беларду покидать, — ответила. — Если будет на то воля богов, увижу север. Не будет — так не мне решать.

— Боги лишь указывают верный путь. Ступать на него иль нет — в нашей воле.

В голосе послышалось недовольство. Не привык Сигурд, чтоб его слова ослушивались.

— Ответ твой принял и дважды предлагать не стану, — добавил. — Прощай, Вёльма, ученица заклинателя. Да благословят тебя боги, северные и белардские.

— Легкого пути, ярл Сигурд, — негромко сказала в ответ. — Подарок твой до смерти носить хранить буду.

Скельдиан чуть заметно улыбнулся — одними только уголками губ. Склонился в знак уважения и ушел вместе со свитой.

И как по волшбе налетел на меня порыв холодного ветра. Взметнул шаль, сбросил с головы. И ушел следом за скельдианами.

Человек этот, чьи глаза неба серого, а волосы пепел с серебром, все одно северный ветер. Холодный, жестокий, второго слова не дает. Вот он был — диво дивное — и ушел. Вернется ли? Не ведаю. Да только, чует мое сердце, унес с собой, в северные края, что-то. Будто от меня кусок оторвал и не видать теперь покоя. По слову одному могла бы в Скельдиании оказаться, а теперь лишь сны тревожные и печаль несбыточная.

Помогите мне, боги молодые, одолеть все грядущее.

Время, то соколом быстрым летящее, то ползущее улиткой, шло все к тому, чтоб отправиться нам прочь из Трайты. Уж собраны были все. Зелья колдовские в ларцы походные запрятаны, мешки заплечные уложены, кони быстрые откормлены и вычищены, подкованы на совесть.

Минуло всего-то двумя днями меньше седмицы, а мне вечностью показались эти дни. Страшно жить в ожидании, а в неведеньи и того хуже.

Варвара с Тишкой оставались в Доме Предсказаний. Ростих благоразумно разделил, кому в путь двинуться, а кому и дома остаться. Не все на битву пойдут. Пойдет ли Ладимир я не знала.

За дни прошедшие каждый вечер к дому Велимира подходила. Ждала да так и не дожидалась. Надеялась — увижу и хоть словом обмолвиться. Спросить, отчего вдруг не нужна стала, отчего меня как собаку за дверь выставили.

Говорят люди, гордость иметь нужно. Только ж какая тут гордость коли правды не знаешь? Осудить ведь и отвернуться легче. А вдруг беда какая? Вдруг сам Ладимир в помощи нуждается?

Всеслав прознал про мои прогулки и строго-настрого наказал больше не «шляться под чужими домами».

— О тебе ведь, Вёльма, пекусь, — говорил он, когда шли к княжьему терему, скельдиан провожать в путь. — Не мешайся в дела незнакомые.

— А, если печешься, так скажи, что знаешь. Я, может, и мешаться перестану.

— А перестанешь ли? — усмехнулся заклинатель.

Я только глаза опустила.

— То-то же. На меня взгляни — старик-чародей, уж сколько лет в Доме Предсказаний сижу, а и то не лезу в ростиховы задумки, побери его ушедшая. Послушай совета, Вёльма, угомонись ненадолго. Пусть все решится, а после и узнаешь.

— Тяжело мне, Всеслав. Не могу покоя найти.

— Знаю, что тяжело, знаю. Думаешь, самому страдать по младости лет не приходилось? Когда на душе камень, белый свет не мил. Потерпи, девонька, потерпи, пройдет все и будто сном покажется. А годы пройдут, еще и улыбнешься, вспомнив…

Слушала его и не верила. Кажется мне, горе это с годами не померкнет, не поблекнут темные краски его, не сойдутся раны.