Пыльными дорогами. Путница (СИ)

— Знаю. Мне калека перехожий рассказал, в Растопше еще. Встретила я его, как из лесу с ягодами шла. Он сидел не пне у дороги, рядом палка его стояла — хромым был. Попросил угостить да до деревни довести. Взамен сказку обещал. Ну я ему лукошко-то и подставила. А как до Растопши дошли, ягод-то и не нашлось. Ох, шибко тогда мать ругалась.

Всеслав улыбнулся.

— За весть расплатилась, Вёльма.

Ихрим Стоглавый первым каганом был. До него ханы лишь Красными степями правили, далече не совались. А Ихрим войско великое собрал и войной пошел. Думал весь свет себе заграбастать. Да только не успел — в навь отправился.

А Ихмет, сынок его, чтоб ему пусто было, возомнил себя выше богов темных и светлых. Единственным он у Ихрима оказался и тот его с младенчества к поклонению приучил. Вырос Ихмет, стал каганом, на место отца сел, и задумал дело его продолжить.

Говорили люди будто что его хранит. В боях был — стрелы мимо летят, мечи не касаются. Хвори какие нападали — ему хоть бы что. Ни человек, ни зверь — никто достать кагана не может. Как панцирем невидимым покрыт и огражден от всех бед и несчастий. Чародеи говорят, темное колдовство Ихмету помогает. Оттого и силен он как никто прежде.

— А ты бывал в Гарнаре, уважаемый? — спросила у наставника.

— Какое? — засмеялся Всеслав, шумно отхлебывая ароматного отвара. — Зачем мне туда? Гарнарцы издавна врагами нашими были. Воевать с ними воевал, а чтоб на поганые их земли идти — не бывать тому. Знаешь, почему Красные степи так назвали?

Я только помотала головой.

— Велики они и бескрайни. Жесткой колючкой и ковылем покрыты. Едешь-едешь, а края нет. Солнце выжгло все — ни травинки зеленой за много дней не увидишь. Лишь кое-где пастбища найти можно. Рядом с ними и строили гарнарцы свои города. Из светлого камня, с широкими куполами и цветными узорами. Земля у них и то не такая, как наша — не черная, а бурая. Не растет на ней ничего.

— Ну вот. А говоришь — не был там, — хитро сощурилась я. Всеслав он вроде простой-простой, а все ж хитрит, правды от него не дождаться.

— Так я и не был, лисица. Мне птахи перелетные рассказали?

— Как рассказали? — от удивления даже рот открыла.

— А вот этому я тебя потом научу. Зверье оно само поговорит с тобой, все скажет, только понимать следует.

— Трудно это?

— Тебе легко будет. Давай-ка ты, Вёльма, иди домой. Поздний час уж. К послезавтра готовиться пора.

Батюшки мои! А я уж и забыла-то!

С гарнарцами треклятыми о собственной участи не думала. Встала, поклонилась Всеславу и ушла.

Кот Василек лениво приоткрыл зеленый глаз, увидел меня и снова уснул. С той поры, как я его не послушала, не подходил больше. Хотела погладить — убегал. Крепко обиделся. Да что ж поделать?

Алым полотном разлился закат над городом. Сегодня птаха в червленой реке искупается. Старожилы в Растопше сказывали будто недобрый то знак — зарево красное.

Ой и куда уж теперь до добрых-то знамений? Орда гарнарская у границ стоит. Ведет ее сын самого Стоглавого.

Стоглавым кагана оттого прозвали, что выстроил он в стольном граде своем — Сарай-Эрге — дворец о ста башнях. На каждой над куполом шпиль возвел острый. Высятся они над всем городом, напоминают людям о гневе кагана Ихрима. Сказал он как-то: «Дворец мой о ста башнях, каждая башня врагу принадлежит. Сто голов я срубил — пусть знает тот, кто встанет на моем пути, что и сто первая появится».

Вспомнила я эту сказку и вздохнула. Много люд врет да тут правду говорит.

По широкой улице, прозванной Аршинной, прошагал десяток дружинников в полном доспехе. Народ, что на улицах был, только расступились и молча вслед поглядели. Страх и уныние будто упали на Трайту.

Отчего-то я Арьяра вспомнила. Не стал он с нами идти в столицу, в Подлесье остался. Ладимир предрекал, мол, все равно в армию возьмут. В младшую дружину либо в войско заберут. По мне так, Арьяр и в лепшую годится. Воин он что надо.

«Люба ты мне, Вёльма, — проговорил Арьяр, глядя мне прямо в глаза. — Сразу приглянулась. Оставайся в Подлесье и моей назовешься.»

Слова его вспомнились. Ох, тяжко мне от одной только мысли. Обидела ведь мужика, да и как обидела, как задела.

Теперь вот друга его люблю. Да так люблю, что на край земли пойти готова. Со своей тропы сверну, на ладимирову стану. Нет силы, способной разлучить нас теперь. Нет такой силы.

За раздумьями своими не заметила, как до дома велимирова дошла. Свет, тускло льющийся из окон, заставил вздрогнуть от радости. Значит, дома все. Значит, все с ними ладно.

Хельга уж почти закончила на стол накрывать, как я вошла.

— Запаздываешь, Вёльма, — невесело проговорил Велимир.

— У Всеслава сидела, — пожала плечами в ответ.

Взглянула на Ладимира. Тот был хмур и лишь глазами мне сделал знак, что все с ним хорошо.

Осьмуша, еще больше осунувшийся, бледный сидел рядом по левую руку от Велимира.

— Ты что ж так долго не объявлялся? — напустилась на него я, стоило только присесть. Даже за руку парня дернула. — Места себе не находила, а от него ни слуху ни духу.

— Гляди-ка, Осьмуша, — проговорил Ладимир. — Вёльма тебе в сыновья принять решила.