ПЫЛЬЦА В КРОВИ

Остается вопрос: кто и зачем убил инсектоида – представителя союзнической расы, которая была самой сокрушительной ударной силой альянса сил Федерации в военных конфликтах?

Перекрестки

Авиетка летела над городом. С невыносимой резкостью под прозрачным куполом мелькали картины Манилы. Слишком четкие, слишком детальные. Время от времени Тим переводил взгляд на стойку управления, которой был совершенно не нужен, и закрывал глаза. Голова лопалась от количества лезущих прямиком в измученный мозг прожилок матовых стен каюты, прозрачных пылинок в воздухе, выпирающих отовсюду внутренностей авиетки.

Этот хаос мог превратиться во что-то целое только невозможным, мучительным напряжением воли. Но сил не хватало. Мир распадался на бессвязные фрагменты. И Тим почти сходил с ума. Результат отравления спорами изоморфа. Нужно просто закрыть глаза и переждать. Эта волна безумного послевкусия Ирта в крови должна схлынуть еще до того, как он доберется до корабля. Там будет другое. Там он остро ощутит, как бессмысленно его существование без Хозяина.

Древний, а возможно античный прозаик что-то говорил о жестоких способах выдавливания из себя раба. Надо бы найти и почитать. Но вряд ли это поможет.

Не с Иртом. Нужно было остаться в его клетке. Вместе улететь на Орфорт. И жизнь бы стала простой и понятной.

Когда около двух лет назад на курсе реабилитации Тим пытался объяснить психологу периодически охватывающее его желание служить Ирту Флаа, быть поглощенным, переработанным, растерзанным, – его не понимали. И непонимание психолога, молодой очень внимательной женщины с чуть раскосыми черными глазами, было окрашено тревогой, почти страхом. Она пыталась разобраться, приводила неловкие сравнения его потребности с желанием служить на флоте, отдать жизнь за человечество, если понадобится. Погибнуть за Землю. Но это было другое.

В его глупых мечтах о подвигах и дальних полетах жила уверенность в себе, в том, что он может сделать что-то важное для всех – землян, марсиан, гуманоидных рас. А на Орфорте он ощутил, насколько ничтожен и совершенно бесполезен. Когда Хозяин проникал в него, приходила острая жажда полной зависимости и подчинения как единственного смысла существования для такого никчемного существа. А еще было изматывающее желание ярких вспышек боли, калейдоскопа цвета и форм. Все это он получал от Ирта. И это наполняло жизнь.

После того как Тим попытался объяснить своему психологу, что счастье – это когда много боли, женщина с встревоженным темным взглядом исчезла, и вместо нее появился совсем другой специалист. Со знаками воинских различий, медленными движениями и постоянно полуприкрытыми глазами. Словно от желания спать. Новый психолог разваливался на диване напротив и лениво спрашивал: «Так… расскажите мне, что же интересного вы знаете о боли, молодой человек?». Спустя десяток таких познавательных бесед, Тиму стало лучше. Или кровь очистилась от Иртоцветения. Но свинья найдет грязь, а Чага – Хозяина. И никакие процедуры, психологи, Дальние пределы и доводы разума не помеха.

Граув словно со стороны услышал собственное горловое бульканье.

Как же я выгляжу, если так смеюсь?

Возвращение из прокуратуры капитана Граува после изощренных пыток в белоснежных застенках законности и коньяка. Зря не залил в желудок стакан-другой, когда предлагали. Набрался бы смелости выложить все язвительному генералу про свои подвиги на Орфорте, а не проперся бы к Ирту, как побитая собачонка. Лизать его блестящие туфли.

Не открывая глаз, Тим снова рассмеялся. Звук больше напоминал отчаянные попытки вдохнуть воздух пробитыми легкими.

Я просто трусливая псина. Сэм беспокоился обо мне, а я все просрал.

Тим стиснул интерком на запястье, чувствуя, как поверх боли, рвущей его изнутри, распространяется жар стыда. Он был слишком взвинчен и, приняв роковое решение, забыл отключить Сэма от связи, от получения данных о Грауве.

Кэмпбелл меня убьет! И правильно.

Авиетка развернулась и чуть накренилась, заходя на посадку. Тим разлепил веки. Мир вокруг: изгибы шероховатых светло-серых поверхностей, дробящиеся до мелких насекомых голограммы – все назойливо лезло в мозг.