Пыльца

Реальный мир? Что это теперь? Мое холодное тело, сидящее в твердом пластиковом кресле? Какая-то манчестерская больница? Моя дочь, борющаяся за вторую жизнь? Это Реал? Я слишком далеко зашла, чтобы обращать на него внимание. Я смотрю вокруг опаленными глазами, болит живот, мозг регистрирует реакцию пациента на последствия того, что телесную систему заставили ожить. Мое собственное тело стало бесчувственным и ритуализированным, испытывало острую нехватку эмоциональных реакций на внешние ощущения. Доктор ушел из палаты, уверенный, что дело безнадежно. Может, так оно и было. Я действительно текла тонкой дымкой сквозь согретые внутренности моей дочери.

– Во бля, – сказала Белинда, прямо сквозь плоть. – Ты внутри меня.

«Я в тебе, дочь».

Ее воспоминания заполняют мою Тень; я принимаю их как свои собственные. Ее самоубийство… Боже, мне стало дурно. Как ей вообще могло прийти в голову забрать собственную жизнь? Мои гены ее настолько не устраивали? Я была такой плохой матерью?

– Что ты делаешь? – закричала Белинда, пытаясь вытолкнуть меня прочь из своего тела.

«Спасаю тебе жизнь, тупая сука. Что за дела с передозом „бумера“? Ты что, хочешь на тот свет?»

– Съебни из моего тела.

«Мы теперь навсегда вместе. Больше никаких секретов…»

– Зачем ты это сделала?

Я чувствовала, как тело дочери пытается отторгнуть меня спазмами мускулов. Но я крепко вцепилась. Вцепилась в…

«Любовь? Может, любовь. Не знаю. Пойдет такой ответ?»

Тело Белинды вокруг моей Тени словно покрылось инеем.

– Не хочу, – сказала она. – Не нужна мне любовь.

«Думаешь, есть выбор?»

Я смотрела на мир глазами моей дочери. Видела маленькую больничную палату. Одинокая женщина сидит за кроватью собственной дочери, и взгляд ее исполнен ужасной пустоты. Белинда через Тень рассказала мне все – о своей потерянной любви к таксопсу и обо всех своих обреченных попытках, о том, как она потеряла свой икс-кеб Фаэтон. И что на нее свалилось слишком много, жизнь стала слишком горька. В ответ я отдала ей все свои секреты, как я делала все, что могла, чтобы вернуть ее. Между нами больше нет секретов. Ну, остался один.

«Я совсем не рада тому, что потеряла тебя, знаешь?» – говорю я ей.

– Надо думать. Зато я рада, что потеряла тебя.

«Почему ты так со мной поступаешь?»

– А почему бы и нет?

Она пожала плечами. Я почувствовала изнутри, как она пожимает плечами.

«Ты была бы мертва, если бы меня тут не было».

– Я и хотела умереть, – ответила Белинда, спокойная, как смерть. – Я и так мертва. Думаешь, это жизнь?

«Господи!»

– Что ты будешь теперь делать, Сивилла? Теневой коп без Тени совершенно бесполезен. Похоже, тебе хана.

«Я спасла тебе жизнь…»

– Спасибо, блядь, большое, паразит.

«Может, назовем это симбиозом?»

– Иди на хуй.

– «Может, хватит материться?»

– Ох, Сивилла, мамочка ты моя. Уверена, ты можешь остановить меня. Ты же теперь – моя душа? Думаешь, я хочу жить с чужой душой? Даже с душой собственной матери?

«Я отдала тебе всё».

– У тебя остался один секрет.

«Мне кажется, не стоит».

– Ты что-то от меня еще скрываешь.

«Не хочу делать тебе больно».

– Хуже, чем есть, все равно не будет. Давай, рассказывай.

«Сейчас не время».

– Помоги мне, пожалуйста, мама.

Я не могла противиться такой просьбе. Черный занавес задрожал.

Если до сих пор я скрывала от Белинды Сапфира и его историю, так зачем же было отдавать ее во власть этой боли сейчас? Она ничего не знала о старшем брате. И это открытие несло ей только боль. Может, моя дочь хотела боли? Она отдала моей Тени свои чувства: там был намек на любовь, как будто мы стали единым целым и Белинда была готова принять всё. Белинда была как такси, которое умерло бы без последнего пассажира.

И я рассеяла щит. Секунду мысли вяло текли, а потом вспыхнули знанием.

Наши чувства слились.

Сапфир в футляре, Белинда.

Мозг Белинды ухватился за историю.

– Расскажи мне о Сапфире.

«Сапфир – так зовут моего сына. Это самое светлое имя, какое я смогла для него найти».

– Я – твой единственный ребенок.

«Не совсем. Есть еще один».

– Что?

«Его зовут Сапфир. Он на год старше тебя. Он от случайного любовника».

– Почему ты скрывала это от меня?

«Мне было стыдно. Отец Сапфира был матросом на Нью-Манчестерском судоходном канале. Ему достались не те волны реки и не те волны меня. Моего тела. Я была для него портом. Моряк был моим первым любовником. Я не знала, как реагировать, кроме как забеременеть. Мой живот обманул мою Тень».

– На что ребенок!.. На что он был похож?

«Отвратительный. Монстр, полумертвая тварь».

– Зомби?

«Да. Назовем это так. Но он мог видеть сны! Как я могла отказаться от такого ребенка? Я поселила его в твоей старой спальне».

– А власти разве его не выгнали?

«Было дело. Но он вернулся ко мне. Он прелестный, очень нежный. Он поймал попутку. Снова нашел меня».

– Ненавижу тебя.

«Сапфир – красавец, по крайней мере в моих глазах, и я его очень люблю. Он чуть меньше метра ростом».

– Боже! Противно.

«Полметра в ширину. Взрослый».

– Пиздец.