Пытка любовью (СИ)

На следующий день после завтрака Михалыч пришёл в отряд. Он повторил Игорю всё то, что уже сказал ему вчера. Поинтересовался, нет ли у Игоря чего, что он хочет сказать ему. И, услышав, что у Игоря нет ничего, сказал, что пойдёт сейчас в штаб, чтобы быть там всё время, пока Игорь не пройдёт суд. Сказал, что суд будет в кабинете замполита, что времени сейчас девять часов, а суд начнётся в десять. Сказал, что зэков для прохождения суда будет пять человек, но посоветовал Игорю прийти к десяти, потому что, может быть, его вызовут первым. Хотя, он и положил "дело" Игоря в середину из пяти папок. А сейчас он пойдёт и снова всё перепроверит. И ушёл.

Игорь ещё раз почистил сапожной щёткой свои сапоги, хотя уже чистил их после завтрака с обувным кремом. Потом ещё раз умылся в умывальнике отряда и вышел из барака покурить. Он выходил так курить три раза, и собирался уже одеться и идти в штаб, когда по громкоговорителю объявили, что следующим осужденным нужно явиться в штаб, в кабинет замполита колонии. В перечислении был назван и он.

Вскоре Игорь и ещё четверо незнакомых ему зэков стояли уже у противоположной стены от двери кабинета замполита колонии, которая была в ближнем правом конце коридора от входа на второй этаж. Свои фуфайки и шапки им сказали повесить на переносную вешалку, стоявшую рядом. Ее, по-видимому, принесли сюда для этого из какого-то кабинета. Через некоторое время из кабинета, дверь которого была где-то в середине коридора, вышел Михалыч, прошёл несколько метров по направлению к стоявшим зэкам, остановился и жестом подозвал к себе Игоря. Игорь подошёл к нему.

- Игорь, не волнуйся, всё хорошо, - сказал ему Михалыч вполголоса, - Я ещё раз перепроверил твоё дело. Всё в порядке, лишнего ничего нет. Твою папку я положил в середину "дел". Я буду здесь, в кабинете Василия Георгиевича. Ну, успеха тебе. Я пошёл. -

- Спасибо, Михалыч, - тихо поблагодарил его Игорь.

Михалыч повернулся и пошёл опять в тот кабинет, из которого он вышел, а Игорь вернулся на прежнее место. В коридоре штаба движения почти не было. Лишь изредка кто-нибудь выходил из одного кабинета и заходил в другой. Вскоре дверь кабинета замполита отворилась, и какая-то женщина сказала, что приглашается такой-то, назвав фамилию, имя и отчество. Один из зэков подошёл к ней, и она пропустила его в кабинет, закрыв за ним дверь. Минут через десять этот зэк вышел.

- Ну, как? - спросил его кто-то из ожидавших.

- Не знаю, - тихо ответил тот, - Сказали подождать пока. -

Через некоторое время его пригласили вновь. Через пару минут он вышел. Глаза его светились радостью. Он потряс перед собой кулаком с поднятым вверх большим пальцем, быстро надел свою фуфайку, шапку, и пошёл к выходу со второго этажа. У Игоря от этого стало чуть спокойнее на душе.

Подобное было ещё два раза. Игоря вызвали четвёртым.

Судья, женщина лет тридцати, зачитала всё то, что было в его "деле". Сказала, что статья его достаточно тяжёлая, что в начале срока у него было одно незначительное нарушение, но потом он имел довольно много разных поощрений, его фотография есть на "доске передовиков" колонии, есть благодарность с места работы и прочее. Затем она попросила его выйти на время, для совещания и вынесения решения суда. Игорь вышел.

Когда его пригласили вновь, судья, как это показалось Игорю, долго говорила о том, что такой-то суд такого-то города рассмотрел на своём заседании его дело о ... (и так далее и тому подобное), постановил отказать ему в возможности выхода сейчас на стройки народного хозяйства. Затем, закрыв бумажную папку его "дела", она сказала, что это решение суд вынес в связи с тем, что Игорь ещё не так много отбыл из срока своего наказания, и она считает, что он через некоторое время может повторить свою просьбу для её разрешения судом. Затем она спросила Игоря, понял ли он решение суда и, услышав утвердительный ответ, предложила ему покинуть зал заседания суда.

Игорь вышел из кабинета как ошарашенный, надел свою фуфайку и шапку и пошёл в свой отряд. Он шёл как бы "на автомате". Все его мечты о ближайшем будущем рухнули в бездну. Реальностью оставалась лишь всё та же зона. Какая-то тягостная тёмная и вязкая пустота, вновь окутывала его в его лагерной жизни.

В бараке он прошёл не раздеваясь и сел на свою шконку. Никто из зэков второй и третьей смены, находящихся в бараке, не подходил к нему, видя его удручённое состояние.

"Мало отсидел", - думал он о высказывании судьи, - "Мне по закону можно идти "на химию" через три года и три месяца. Я отсидел уже пять. И это для неё мало. Она что, ох...шая? По виду вроде нет. Даже вроде бы ей самой неприятно было произносить свой приговор. Что-то тут не то. Что-то тут не всё вяжется одно с другим... Вяжется, не вяжется, а приговор-то приговором... П...дец! Да, подкрался незаметно".