Раб

Женкай ничего не ответил. Он давно привык к манере Керха отвечать вслух на свои мысли. Да, Бог... Был бы Керх темным землепашцем, он бы поверил. Да только он за свою жизнь немало пообщался со жрецами, и твердо знал - Богов нет. Их придумали жрецы, чтобы крестьяне слушались царей и жрецов. Стихия бушует каждый год, и крестьяне бунтуют каждый год - так почему бы не связать эти беды воедино? Это была на диво остроумная мысль. Связь налицо - крестьяне бунтуют против царя, а Боги карают их ураганом или засухой. А если засуха случится вперед бунта, что чаще всего и случается, то Боги наказывают людей за греховные мысли. А что? Богам ведь все открыто - и дела, и помыслы. Как все просто складывается, и всем все понятно - у людей есть Боги, у царей есть власть, у жрецов есть знания. И все довольны - цари договариваются со жрецами, а люди молятся Богам. Вот бы знать, что думают об этом сами Боги? Вдруг они существуют? Чего только в природе не бывает...

Раб оскорбил царевну. Такого не происходило в истории ни одной царской семьи. Считалось, что раб не может оскорбить - ну как вещь, скот может унизить живую богиню? Он - пустое место, его слова не могли достичь ее слуха, он был слишком низок для нее. И вот - на тебе. Додумался. Придумал способ. Сообразительный раб попался. Взял - и выкрал ее. Интересно, как? Керх пристрастно расспрашивал врача - тот не заметил, чтобы Ксантив применял к Илоне силу. Не трогал он ее. Тогда как ему удалось похитить ее? И не побоялся ведь оставить в городе без присмотра, не ждал, что убежит. Может быть, она по собственному желанию удрала с ним? А в дороге поссорились, она захотела вернуться. И злится сейчас не на похищение, а на ссору, на своеволие его. И смерти его требует из опасения, что ее участие в побеге раскроется.

Нет, это еще хуже. Раб соблазнил царевну, царевна убежала с рабом. А смысл? Он скоро должен был получить свободу, и если бы ей так хотелось замуж за него, то она настояла бы на своем. Но ведь она сама добилась, чтобы он остался рабом... Черт разберет этих женщин. Нет, если верить здравому смыслу, то она не могла бежать - зачем, когда отец и так ни в чем ей не отказывал? Значит, это все-таки оскорбление, которое можно смыть только... Чем его можно смыть? А нужно ли его чем-то смывать?

Вот это и было самым ужасным. Как Керх ни старался, праведный гнев не появлялся. И причина была, и долг обязывал, а не было зла. Жалость - да. Простодушный парень, влюбился в красавицу, никак не мог понять, почему они не имеют права на взаимную любовь. Никак не мог понять, почему раб не может любить царевну, и чем рабы и царевны отличаются от обычных мужчин и женщин. Да ничем, только названием, это Керх и сам знал. Поэтому жалел парня и тут же злился на себя, ругал за непрошеную слабость.

Грохнул кулаком по столу - Женкай и бровью не повел. Керх тяжело вздохнул:

- О-ох... Ты почему только один стакан принес?

- А ты этот еще не разбил. Или ты намерен сразу из двух стаканов пить? - ехидно осведомился Женкай.

- Ты как с царем разговариваешь.., - лениво сказал Керх.

- По-человечески.

- А раболепие где?

- В тронном зале. Послушай, Керх, лести ты можешь вдоволь наслушаться от остальных. А так, как я, с тобой никто не поговорит.

Керх не сомневался в этом. Женкай был единственным его другом, ему ничего не было нужно от царя, и, как следствие, он царя не боялся. Они выросли вместе, они всегда были друзьями. Женкай был начисто лишен зависти, поэтому разница в положении его никогда не смущала. И чины ему не были нужны, он всегда от них отказывался. Ему нравилось быть управителем, и он был им. Ему можно было пожаловаться, доверить тайну, излить душу - он не был способен на предательство. Керх сам понимал - ему невероятно повезло, что у него, царя, есть настоящий друг.

- Никто, никто... Ты в трезвенники подался, что ли? Хочешь, чтобы я один напился?

Женкай молча извлек из-под стола еще один стаканчик, наполнил его душистым вином. Ну вот, теперь можно поговорить откровенно.

- Как там этот раб? - спросил Керх якобы равнодушно.

- Хуже, чем твоя дочь. И врача не нужно, чтобы заметить лихорадку. Бредит, мечется. Я уж думал яда ему в воду подсыпать, пока он ничего не соображает.

- Зачем?

- Помрет без мучений. Ты ж его на костер пошлешь. А так - не придется ему проходить через публичную смерть, да и быстро все будет... Ты думал когда-нибудь, каково это - своей смертью веселить толпу?

- Зачем мне это?

- Напрасно не думал. Пригодилось бы. По-другому на жизнь взглянул бы.

Керх не к месту вспомнил о своем долге и предпринял еще одну бесплодную попытку разозлиться или хотя бы притвориться злым.

- Я не понимаю, ты кому сочувствуешь? Моя дочь, моя честь оскорблена, а ты рабу хочешь легкую смерть устроить! Ну-у...

Женкай посмотрел на него не то с осуждением, не то с сожалением.