Раб

— Вставай, надевай халат, — как можно более спокойно произнесла я. Понимаю, что парень сам не знает, на каком свете очутился и как себя вести. Хотя эта покорность уже начинает раздражать. Впрочем, что он видел от других хозяев и что может ожидать от женщины здесь, на Тарине? Я выдохнула, заставляя себя успокоиться, он напрягся, стиснув зубы и ожидая явно издевательств, хоть не подходи.

— Вставать собираешься? — подняла я брови. Антер тут же вскочил и начал натягивать халат, не попадая в рукава.

— Спокойнее, спокойнее, — произнесла я, направляясь к пульту.

— Госпожа! — взвыл бедняга, снова рухнув на колени, и пополз на них ко мне. Халат висел на одной руке — на вторую он так и не успел его надеть — и тащился по полу следом. Да уж, жалкое зрелище, как же нужно довести нормального человека?

Я положила пульт на стол, боясь случайно задеть кнопку. Кто его знает, чего ещё удумает?

Он снова схватился за мои ноги, целуя колени. Парня ощутимо била дрожь:

— Пожалуйста, госпожа… я сделаю всё, что прикажете… не наказывайте, я просто ещё не знаю ваших правил, скажите мне, что от меня требуется, я буду исполнять…

— Встань, пожалуйста. Я не собиралась тебя наказывать, хотела убрать этот чёртов пульт от греха подальше.

Он затих у моих ног, уткнувшись лбом в колени, почти ощутимо сотрясаемый нервной дрожью, но по внушительной длине медраспечатки я прекрасно понимала, почему.

Вот чёрт, нужно было убрать этот пульт, пока он мылся. Но я сначала занималась одеждой, потом лихорадочно пыталась выяснить основные правила взаимоотношений между рабами и хозяевами в местной аристократической сети, и как-то забыла. Коза, для тебя ерунда, которую забыть раз плюнуть, а для него вся Вселенная к этому пульту сводится. Но может, и лучше, если сам увидит, что пульт в сейфе лежит. А то дёргался бы вообще от любого движения.

Правила, впрочем, сводятся к одному: хозяин — бог и ему всё можно, раб — вещь, не имеющая права голоса. Единственное, что должен обеспечить хозяин — чтобы его раб не причинял неудобства остальным вольным. В противном случае у хозяина могут потребовать ответ представители закона.

— Вставай, — тихо произнесла я, не удержалась, провела рукой по волосам. Он ощутимо вздрогнул:

— Простите, я забыл, что вас нельзя касаться, предыдущая хозяйка…

Замолчал. Ну да, не положено говорить о пожеланиях и прегрешениях предыдущих хозяев.

— Давай уже поговорим, — сказала, указывая на кресло. Поднялся, наконец-то надел халат, подвязал пояс и сел, куда было приказано.

— Не вскакивай, — предупредила я. Кивнул. — Сейчас я возьму пульт и уберу его. Не дёргайся.

Он снова кивнул, сжав зубы так, что на скулах выступили бледные пятна. Я не стала ничего говорить. Бесполезно пока.

Осторожно взяла пульт, показала ему — но он лишь сжался, ожидая, видимо, что начну пробовать. Ох ты ж ёпрст! Наверное, эти скоты под названием "хозяева", получив новую игрушку, не успокаиваются, пока не перенажимают на все кнопочки. Тогда вполне понятна реакция бедняги.

— Смотри, беру, кладу в сейф, чтобы случайно никому чужому не попался.

Он, словно не веря, смотрел, как я убираю орудие изощрённой современной пытки, а заодно и папку с документами.

— Что, даже не попробуете? — недоверчиво буркнул.

— А надо? — поинтересовалась.

— Некоторым мало видеть человека на коленях или на брюхе, зато когда он выгибается в приступах боли — в самый раз. А если ещё заставить его поорать при этом… возбуждает.

Видимо, мне не удалось удержать брезгливую гримасу:

— Не меня.

В его глазах мелькнуло удивление. Хоть немного осмелел. Прощупывает.

— Послушай, — я села в соседнее кресло. — Я могла бы отпустить тебя на волю, но ты не выживешь. Сам знаешь, у бывшего раба и без того дорог мало, а уж с твоим послужным… Да ещё и на Тарине…

Он опустил голову, после буркнул:

— Отпустили бы, это были бы мои проблемы…

— Пока тебя не поймали бы очередные работорговцы. Вашего брата отлавливают только так. Вас слишком легко сломать.

— А тебе-то что? — вскинул голову, и куда только "госпожа" подевалась? Я предпочла не заметить перемену в обращении, пусть разрядится, может, полегчает.

— А мне жаль, — отозвалась. Снова пунцовые щеки, сжатые зубы. Дура, ну зачем, зачем добиваешь?? Привыкла с равными общаться, которые всегда ответить могут? А этому небось жалость уже поперёк горла, особенно когда приходится специально унижаться, чтобы вызвать её, и как погано должно быть внутри…

— Поверил, уже, — пробурчал он. После вдруг вскинул голову, в тёмных глазах снова ужас:

— Это проверка, да? Простите, госпожа… — он дёрнулся было сползти с кресла, но я опередила:

— Не вздумай! Сядь где сидишь.

Антер покорно опустил голову.

— Ничтожный раб смиренно просит прощения, — произнёс он. — Если госпожа скажет, в какой форме рабу лучше просить прощения, он это запомнит и будет делать именно так, как она повелит.

— "Извини" будет достаточно, — вздохнула я. — Если на самом деле виноват.

— Раб всегда виноват, — тут же согласился он. Я удержалась еще от одного вздоха.