Раб

Олинка брюзжит, мол никакого житья с этими "делами", вот и Антера не дождётся, — но папу, как обычно, слушается. Успокоительное определённо действует, да так, что госпожа Альвейская даже кнут забывает. Приходится догнать, вручить: не хочу, чтобы спохватилась и вернулась. Машу рукой, пока широкий гравикар с открытым верхом отчаливает, ещё немного пережидаю.

— Вставай, — возвращаюсь к Дэну. — Есть хочешь?

— Меня кормили с утра, — отвечает. В глазах — опустошённость, просто выгоревший человек. Жуть берёт.

Иду на кухню, запускаю комбайн, приходится подгрузить продуктов. Отправляю Дэна туда, говорю, чтобы брал что хочет, некогда мне с ним возиться. Не тороплю и над душой не стою, изредка незаметно поглядываю. Мальчик, похоже, привык исполнять приказы в точности, вот и славно. Пока подкрепляется, поднимаюсь к себе, звоню Антеру. Что-то много времени прошло. Камеру не включал — это радует, но на душе всё равно неспокойно. А заодно пульт от Олинкиного чипа нужно припрятать.

— Уже едем, госпожа, — сообщает, а лицо такое встревоженное. Еле удерживаюсь, чтобы не спросить, в чём дело.

— Давайте скорее, — на всякий случай подгоняю недовольно. Обещают поторопиться.

Какое-то время пережидаю, наблюдаю за Дэном через сеть — не начнёт ли что-нибудь выискивать. Но нет, поел, выглянул в гостиную, молча вернулся за стол. Положил на столешницу руки, сидит. Что-то совсем не по себе.

Вспоминаю слова Келлы о воспитании рабов — ребёнку, конечно, можно много чего внушить, и с рабской психологией мне приходилось сталкиваться, но по-моему, местное общество давно уже перешло все возможные грани. Допускаю, что удастся так направить воспитательный процесс, чтобы человек почёл за великое счастье служить другому, доставлять удовольствия или умереть за него. Можно даже приучить к боли. Разрушить истинную личность, подменить более удобной. А в итоге вместо общества, состоящего из людей… сплошная пустота. И очень уж хочется эту бутафорию развалить! Невозможно оставаться личностью, живя чужой жизнью, подчиняясь чужим желаниям.

Достаю медкабину на всякий случай. Захожу на кухню, надо бы расспросить, но не решаюсь. Он точно обо мне молчать не станет, не до того ему.

— Иди в медкабину, — сообщаю. — Как закончишь, на диван садись.

А то знаю я их, снова в уголке где-нибудь пристроится.

Медкабина работает долго, но наконец слышу позывной. Сообщает о нервном истощении, вроде даже вколола что-то. Решаю дать немного времени, чтобы оделся — из кухни-столовой не выхожу.

Как-то подозрительно тихо, иду глянуть. Боже, оно раздетое, несчастье, сидит на диване ждёт. Даже не знаю, что сказать… Сейчас ещё Антера не хватает для полного счастья.

— Почему не одеваешься? — спрашиваю.

— Но… простите, госпожа… я думал, вы сразу же воспользоваться захотите…

— А скажи-ка мне… — сажусь рядом. — Если госпожа Олинка прикажет, ты ей расскажешь, как я воспользовалась?

— Госпожа… — мнётся, не знает, что ответить.

— Расскажешь, значит, — вздыхаю. Кивает, тут же извиняется. — Что-то я об этом не подумала… — бормочу. — Не хочется мне так пользоваться, может, выкупить тебя?

— Господин Корнель не продаёт рабов, госпожа.

Кто бы сомневался.

— Ладно, сейчас мои приедут, решу, что с вами делать. И одеться не забудь.

Так, основание для Олинки вроде озвучила. Зря я, конечно, в очередной раз порыву поддалась. Ну как можно продолжать работу, глядя им в глаза?!

Дэн, похоже, слегка недоумевает, но всё равно преобладает безразличие и абсолютное послушание. С некоторой опаской начинает натягивать бельё в любимом Олинкином стиле.

Входной коммуникатор передаёт сигнал — Антер с Лайлой приехали. Открываю мысленно, вздыхаю с облегчением. Всё-таки переживаю, когда он сам по Тарину ездит.

Невольно обращаю внимание на разительное отличие. У Антера глаза загораются, недоумение, ревность, море вопросов. Думаю, а удалось ли бы мне Дэна вывести из этого состояния? Элитный раб, с детства… да после Олинки… Сначала нужно понять, как развалить систему. А потом долго, упорно работать с каждым. А ведь их не десяток и не сотня…

— … ммм… госпожа Ямалита? — хрипло произносит Антер.

— Вот, — улыбаюсь, — Олинка попользоваться оставила.

У Лайлы глаза вдруг становятся огромными, начинает пятиться. Антер хватает её за запястье, что-то тихо говорит сквозь зубы. Ничего не понимаю, но ситуацию необходимо брать под контроль.

— За ручки держитесь? — поднимаюсь, интересуюсь грозно. Антер бросает на Лайлу какой-то такой взгляд — внутри всё буквально переворачивается. Колеблется мгновение, отпускает. — Лайла, на кухню, готовишь еду. Дэн, проследи, — надеюсь, друг при друге они побоятся делать лишнего. — Антер, в подвал.

Лайла смотрит на Антера, он ей едва уловимо кивает, и почему мне это так не нравится?! И глаза у неё… то ли не выспалась, то ли наревелась, да медиком пыталась скрыть. Дэн заканчивает одеваться, Антер окидывает его мрачным взглядом. Расходимся по точкам выполнения задач. Едва дверь подвала за нами закрывается, Антер вдруг останавливается: