Раб моего мужа

— Разве вы не знаете?

— Не знаю чего?

— Черномазым запрещено учиться читать, — с горечью произнес он. — За это нам могут отрубить руку или выколоть глаз.

— Серьезно? — опешила Элизабет.

— Да, мэм. Белые боятся, что ниггеры станут слишком умными и начнут бунтовать. Мистер Чарльз велел никому не говорить, что я умею читать.

— Чертовы южане! — в сердцах бросила Элизабет. — Прости, я не знала.

Она хотела положить «Гулливера» на место, но Самсон протянул руку:

— И все-таки, я бы взял книгу, мэм, — сказал он. — Хочется иногда маленько отвлечься, чтобы совсем уж не отупеть.

— Конечно, бери! Только смотри, чтобы тебя с ней никто не застал.

— Да, мэм, я буду осторожен. Спасибо.

Вручая Самсону книгу, Элизабет невольно взглянула на его двухцветную ладонь и заметила, что она исцарапана в кровь.

— Что у тебя с рукой? — спросила она.

— Хлопок, мэм, — ответил Самсон. — Коробочки уж больно колючие. Но не беда, я приловчусь.

— Погоди! Тебя что, послали собирать хлопок?

— Да, мэм, с сегодняшнего дня. Урожай созрел, и нынче каждый работник на счету.

— А кто же будет смотреть за лошадьми?

— Мистер Джеймс уезжает, и не нужно будет каждый день седлать ему коня и чистить его после поездки. Бобби — мальчишка-конюший — и сам справится, а я буду утром и вечером проверять, все ли в порядке.

— Нет, так не годится, — пробормотала Элизабет.

Что-то ей подсказывало: Самсон не бросит своих лошадей. И теперь ему придется целый день горбатиться под палящим солнцем, а до и после работы вместо отдыха заниматься конюшней.

Она вдруг осознала, что они оба все еще держатся за книгу с разных сторон. Элизабет подняла голову и обмерла. Черные, блестящие как спелые вишни глаза смотрели на нее в упор… Кровь бросилась ей в лицо, сердце заколотилось. Элизабет невольно глянула на большой сочный рот и вспомнила, как вчера в полубреду ей показалось, будто Самсон ее поцеловал…

…или не показалось?

— Кхе-кхе! — тактично кашлянула служанка.

Элизабет вздрогнула и отпрянула от Самсона. Точно так же отшатнулся и он, часто моргая, словно очнувшись от наваждения.

— Тебе нужно идти, — пробормотала Элизабет, стыдливо стягивая на груди пеньюар.

— Да, мэм. Спасибо за книгу.

Он сунул «Гулливера» за пазуху и, поклонившись, скрылся за балконной дверью. А Элизабет осталась лежать в груде подушек и смотреть, как колышутся занавески.

Глава 20

Прошла неделя. Элизабет сидела на балконе, покачиваясь в кресле-качалке. Опухоль от укуса понемногу спадала, однако нога плохо слушалась, превратившись в сплошной синяк.

Сегодня стояла жара. В знойном воздухе, напоенном нектаром цветов, лениво жужжали шмели. Обмахиваясь веером, Элизабет читала «Приключения Оливера Твиста», но сюжет пролетал мимо сознания, не задерживаясь в мозгу.

«Как он мог без спроса продать мой особняк!» — крутилось в ее голове. Джеймс одним махом обрубил ее корни. Уничтожил то, что было ей дорого. Детство и юность. Память о матери и отце.

Со дня свадьбы ее не покидало ощущение, что она в ловушке. А сейчас это чувство усилилось во стократ. С больной ногой она не могла даже спуститься на первый этаж. Жизненное пространство сузилось до балкона и спальни, и от этого хотелось кричать.

Солнце ползло к зениту, и даже в тени начало заметно припекать, но возвращаться в душную комнату не хотелось. Выпить бы холодного лимонаду, но Анна куда-то запропастилась. Скорей всего, прикорнула где-то в уголке.

Внизу послышался топот копыт. Сквозь балконные перила Элизабет увидела Билла Брауна. Он спешился и, накинув поводья на коновязь, зачерпнул воду из лошадиного корыта и плеснул себе в лицо.

— Эй, Цезарь, живо принеси мне чего-нибудь холодненького попить! — выпрямившись, заорал он.

Элизабет услышала, как старый негр проворчал откуда-то с крыльца:

— Сходите на кухню сами, масса Билл. Я — дворецкий, а не мальчик на побегушках.

— Что? Ты обалдел, черножопая обезьяна? — гаркнул Браун, потянувшись к висящему на поясе кнуту. — Да я с тебя сейчас шкуру спущу!

— Не имеете права, — огрызнулся Цезарь. — Я вам не полевой ниггер. Хоть пальцем меня коснетесь — нажалуюсь мисс Дороти.

— Ну ты у меня еще попляшешь, черномазый наглец! — Браун погрозил кулаком, но кнут доставать не стал.

Он направился в дом, а Элизабет, посмеиваясь, откинулась на спинку качалки. Она не слишком жаловала Цезаря за его заносчивость перед неграми и раболепство перед господами, но Браун нравился ей еще меньше. Приятно видеть, что хоть кто-то дал ему отпор. Жаль, только, что полевые рабы должны терпеть самодурство этого грубияна.

И тут она вспомнила, как Самсон обмолвился, что его отправили собирать хлопок. Значит, он тоже там? Работает под палящим солнцем, колет руки в кровь, и, кто знает, есть ли у него возможность хотя бы утолить жажду.

Грудь стеснило от жалости. Самсон спас ей жизнь, он не заслуживает такого обращения. И вдруг ее осенило, как одним махом убить двух зайцев — помочь и ему, и себе.

— Мистер Браун! — позвала Элизабет, когда управляющий снова вышел из дома.

Тот осклабился и приподнял шляпу.

— Добрый день, мадам.

— Скажите, негр по имени Самсон работает в поле?