Раб моего мужа

— Но ты вернулся… — пробормотала она. — А мог бы тоже бежать вместе с ними. Денег хватило бы на троих…

— Мое место здесь. — Самсон погладил ее по волосам. — Рядом с тобой.

Горло перехватило от подступивших рыданий, и Элизабет еще теснее прижалась к его груди. Она понимала, что их связь обречена, но ничего не могла с собой поделать. Влюбилась… как бы ни страшно было признаваться в этом самой себе. Влюбилась окончательно и бесповоротно в того, о ком ни при каких обстоятельствах нельзя было даже помыслить как о мужчине.

Она глубоко вдохнула, отгоняя непрошенные слезы. Нет смысла посыпать голову пеплом. Страдания в земной жизни ради призрачной награды в загробной — не для нее. А что, если Бога нет? Или он есть, но до людей ему столько же дела, сколько самой Элизабет до муравьев? Надо наслаждаться, пока есть возможность, а потом — будь что будет.

— Придешь ко мне сегодня ночью? — спросила она.

— Конечно! — жарко выдохнул он.

Они еще немного постояли, наслаждаясь объятиями, затем Элизабет отстранилась.

— Поехали на поле, — сказала она. — Хочу посмотреть, как работается в перчатках.

— Квимбо, Ной и Большой Чарли позавчера собрали по двести сорок фунтов, — с гордостью доложил Самсон. — Ты оказалась права.

Они пошли к конюшне. Самсон вывел Снежинку из стойла, помог Элизабет взобраться в седло и, взяв лошадь под уздцы, повел ее по проселку к полям.

Ореховые деревья расступились, и равнина так ослепительно забелела под солнцем, словно ее припорошил первый снег. Самсон повел Снежинку по борозде, туда, где в хлопковом море темнели, будто утесы, рабы.

Дело спорилась. Ной и Большой Чарли, быстро двигались вдоль своих рядов, ловко обирая хлопок двумя руками. Судя по их рвению, они явно предвкушали, как будут тратить деньги за собранный сверх нормы урожай. Другим неграм, глядя на эту парочку, оставалось лишь завистливо вздыхать.

Элизабет обрадовано хлопнула Самсона по плечу.

— Видишь, моя идея сработала! Нужно раздать перчатки всем, — заявила она и тут же нахмурилась. — Но где их столько взять?

— Велите пошить, — подсказал Самсон.

Она задумалась. В пансионе ее учили шитью, и, несмотря на неприязнь к этому занятию, она была готова взять в руки иглу. Но ведь нужно как минимум сто пар! Одна, и даже вдвоем с Анной они провозятся до Рождества.

Нужны помощницы. Но кто из рабынь умеет шить? Она видела, как Роза и Сара подрубали наволочки, но вряд ли старуха согласится отдать своих служанок для такого дела.

Она растерянно посмотрела на Самсона.

— Люси раньше работала в доме, — сообщил он, — до того, как забеременела, и миссис Фаулер ее прогнала. Она умеет шить, в том числе и перчатки.

Элизабет сдвинула брови.

— Ты уверен?

— Да. Мы с ней говорили об этом.

Чертова Люси! Самсон живет с ней, говорит с ней… спит с ней!.. Но не показывать же свою ревность к рабыне!

— Что ж, — натужно улыбнулась она, — велю Брауну освободить ее от полевых работ.

* * *

На следующий день Элизабет с утра пораньше спустилась на первый этаж и вошла в прилегающую к гостиной комнатушку, где хранились принадлежности для шитья. Там, на столе уже лежал большой отрез ткани, которую Элизабет накануне со скандалом вытребовала у миссис Фаулер. Старуха фыркала, закатывала глаза и называла затею с перчатками нелепой блажью, даже несмотря на то, что сборщики хлопка показали в них такой хороший результат.

Но Элизабет не сдавалась, и в конце концов свекрови пришлось уступить. Она выделила из закромов рулон тонкой, но плотной ткани и несколько катушек ниток. Неизвестно, хватит ли этого на сотню пар, но нужно с чего-то начинать.

Вчера Элизабет поручила Самсону прикинуть, сколько перчаток большого, маленького и среднего размера нужно будет пошить. Она дала ему бумагу, ножницы и карандаш — чтобы Люси сделала выкройки.

Пока Анна раскладывала на столике принадлежности для шитья, Элизабет сидела на стуле и теребила на пальце наперсток. Скоро должна была явиться Люси, и под ложечкой сосало от беспокойства.

Она не знала, как ей относиться к Люси. Эта женщина живет с ее Самсоном в одной хижине и, возможно делит с ним постель. Как Элизабет ни старалась гнать эти мысли из головы, они настырно лезли вновь. Ее душила ревность, а от того, что она ревнует к рабыне, становилось еще поганей на душе.

То, что она белая госпожа, не давало никаких преимуществ. Наоборот, чернокожая рабыня Люси имеет больше прав на Самсона, как на мужчину, чем она.

В гостиной раздался скрип половиц. Сердце замерло, тело напряглось в ожидании. Дверь распахнулась, и на пороге показалась Люси. Как полагается рабыне, она стояла с опущенной головой, но Элизабет чуяла, что эта покорность обманчива.

— Входи, — нарочито приветливо сказала она.

Негритянка вошла, не поднимая взгляда. В руках она держала выкройки. Элизабет указала ей на стул.

— Садись.

Люси опустилась на край сиденья и, посмотрев Элизабет в глаза, произнесла:

— Я сделала выкройки, мэм, как вы велели. Вот, Самсон написал, сколько пар нужно каждого размера.

Она протянула клочок бумаги, и Элизабет мельком взглянула на него.

— Хорошо, тогда давайте приступать, — сказала она.