Раб своей жажды

Я стоял перед Лайлой, и молчание длилось целую вечность. Может быть, так оно и было, я обдумывал, что сказать. Сюзетта с серьезным видом наблюдала за мной. Лайла же, наоборот, продолжала улыбаться. Я глотнул воздуха и вдруг почувствовал себя в смешном положении, а потом крайне разозлился на них обеих, разозлился до ярости.

- Кто вы такие? - вскричал я, содрогаясь, сжимая кулаки, не в силах больше сдерживать свои эмоции. - Вы - вампиры? - спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. - Или что похуже? Скажите мне! Зачем вы в Лондоне? Что вам нужно от меня и моих друзей?

Лайла взглянула на Сармисту, потом опять на Сюзетту.

- Думаю, он почти дозрел, дорогая, - она передвинула шахматную фигуру. - Шах.

Сюзетта продолжала с серьезным, как и ранее, видом изучать меня.

- Что случилось, доктор Элиот? - сказала она наконец. - Лайла что-нибудь натворила?

Я шагнул вперед, стараясь сдержать свой гнев и страх.

- Люси Весткот умирает, - сообщил я. - Какое-то существо, какое-то чудовище высасывает из нее кровь.

Ни тени удивления не отразилось на лице Сюзетты.

- И что же? - спросила она.

- Мы видели, как из горла Люси пьет кровь какая-то женщина.

- И что с того?

- Вы знаете что.

Теперь Сюзетта улыбнулась. Она взглянула на Лайлу, потом на шахматную доску.

- Печально, - прошептала она словно про себя. - Значит, еще не дозрел... - Она передвинула фигуру и взяла короля Лайлы. - Какое разочарование, похоже, я снова выиграла.

Лайла посмотрела на доску, рассмеялась и смела рукой фигуры. Она встала, поправляя платье, и от ее движения, полного грации, такой простой элегантности, мое вожделение и потребность в ней вернулись. Я был вновь порабощен и знал, что не смогу с ней бороться, а, наоборот, последую за ней туда, куда она меня поведет.

Она взяла меня за руку.

- Пойдем со мной, - проворковала она. - Пойдем со мной навсегда.

Я почувствовал (чего раньше никогда не понимал до встречи с ней), насколько ужасна и бездонна, как омут, может быть красота женщины, как опасна и ни с чем не сравнима. Я знал, что, если она захватит меня, я уже никогда не уйду. Я вцепился в ее руку, стараясь удержать ее.

- Я не высасываю кровь из твоей подруги, - зашептала она, - ты же мне веришь, Джек? - Она поцеловала меня. В своем воображении я растворился на ее губах. - Ты мне веришь?

И, конечно, я верил. Я теснее прижался к ней, чувствуя, как меня касается ее нежная грудь, и вдыхая аромат ее духов. Мы продолжали идти. Перед нами простерся длинный темный проход. Нас окружали животные, над головами пели птицы. Я помнил их с того раза, когда Сюзетта, оставив нас, побежала по камням, а мы с Лайлой в первый раз остались наедине. Сейчас мы тоже были наедине и шли по проходу... Подошли к какой-то двери. Лайла открыла ее. За дверью нас ждала постель с темно-красными занавесями...

Я проснулся, голый и одинокий, как раньше. В комнате было еще темно, свеча по-прежнему горела перед портретом на стене. Я оделся и вышел из комнаты. За дверями, с моим пиджаком в руках, меня ждала Сармиста. Она подала пиджак и убежала. И, хотя я погнался за ней, быстро пропала в темноте. Я вернулся и вышел из склада. На улице я понял, что прошел целый день. Но я был цел. Невредим. Впрочем, как это опасно! Лаже если Хури прав только наполовину - как это опасно!

И все же... ее слова звучали у меня в ушах, в извилинах моего мозга: "Не я пила кровь из твоей подруги. Мне не нужна ничья кровь. Ведь ты мне веришь, а, Джек?"

Верю... Верю даже сейчас... Почему? Да может ли быть какая-либо иная причина, кроме моей страстной увлеченности? Какая-либо причина вообще? Мне надо подумать. Надо прояснить свой разум. Хури навещу завтра. У него, очевидно, есть многое, что он мог бы открыть мне. Возьму его письмо, прочту в кэбе.

Письмо профессора Хури Джьоти Навалкара доктору Джону Элиоту

26 августа

Джек!

Где вы, черт вас дери, шляетесь? Надеюсь, вы не у той проклятой женщины. Потому что если с ней, то вы черт знает какой болван. Да не позволит вам Бог ездить туда, а если вы все же поехали, то дай вам Господь вернуться целым и остаться невредимым. Как только прочтете это, приезжайте ко мне немедленно. Ночью - в Блумсбери. Днем - в читальный зал Британской библиотеки, место №4. Я сейчас много читаю и должен многое вам рассказать.

Потому что, Джек, я знаю, кто она! Я знаю против кого... скорее, против чего мы боремся. И, признаюсь, это приводит меня в состояние, близкое к отчаянию. Я стал нервным, запуганным, вечно дрожащим существом. Какие надежды у нас? У нас, созданных из глины, из смертной плоти и крови? Но я теряю нить повествования. Надо оставаться философом. Мы смертны, мы рождаемся вновь, мы стремимся к Богу. Так будем же храбры и великодушны. Извините, опять теряю нить повествования... Позвольте начать с начала, с монеты, висевшей на шее Люси.