Раб своей жажды

Пришпилено к вышеприведенному письму: Джек... это я... ради Бога... служанка, что встречает вас у дверей, подает вам пиджак... это я. Как? Не знаю. Меня схватили... пришел Полидори... а потом... нет. Ужасно, Джек, ужасно. Но наконец все кончилось. Открыл глаза. Кожа кофейного цвета... Поднял руку... Боже, Джек... Титьки!.. Отросли у меня на груди. Кричал... кричал и кричал. Поверить не мог... Да и как поверишь?.. Ждал все, что очнусь от кошмара, стану самим собой. Но никаких изменений. Недели прошли, а я все, а я все... девка... Я, Джордж Моуберли, министр по делам Индии чертова чернокожая девка! Подозреваю, это шутка Лайлы. Хотя не смешно... Ужасно, Джек... Боже, я ужасно напуган. И с мозгами не в порядке, видите, думать не могу... Могу только работать... Мыть, прислуживать, ухаживать за Сюзеттой... Иначе возвращается ужас... Непереносимо. Раз пытался бежать, почти парализовало, так возрос ужас. Однако заставил себя... Украл лодку... Переплыл через Темзу в доки. Помните, Джек? Вы там за мной гнались как-то ночью. Туда ходят джентльмены... Бляди там дешевые... Перепихнуться с ними. И в ту ночь... Опять джентльмены... Искали блядей. Один из них схватил меня... Убежать не удалось... Боже, Джек... нет... нет! Спасите меня, Джек! Вы не представляете. А Лайла хочет опять меня туда послать. Там трахают за гроши. Грязь... Тебя пыряют... Насилуют... Больно. Но, может быть, это лучше, чем Сюзетта. Зовет меня сейчас. Тяжесть на моем животе, валит меня на пол... Ее зубы, Джек... острые... крохотные бритвы... Дитя, Джек, Боже, дитя... Сосет мои титьки... Но не молоко... кровь... высасывает мою кровь... Ее сосущие губы... мою кровь.

Вот она идет. Снова ужас. Помогите мне... прошу. Господи! Господи! Помогите мне!

Письмо доктора Джона Элиота профессору Хури Джьоти Навалкару

2 часа ночи

Дорогой Хури!

Извините за неразборчивый почерк - пишу в кэбе. Я в порядке, но другие новости, боюсь, зловещие. Приехал в Ротерхит, улицу к складу нашел без труда. Пока шел, было пусто и темно, но перед собой слышал легкий звук шагов девушки. Они раздавались у каждого поворота. Потом на стене мелькнула тень, и больше ничего. Подошел к дверям склада. Пытался войти, но дверь была заперта. Стучал, кричал - никакого ответа. Потом в канаве увидел какой-то узел.

Это был труп женщины. Перевернул его и сразу узнал Сармисту... Джорджа, должен сказать Джорджа. Джордж был мертв. В нем не было ни капли крови, вся высосана. Язык его вывалился обрубком из глотки, волосы поредели и поседели, тело превратилось в мешок с грохочущими костями. Попробовал поднять его труп. Почувствовал, как он крошится, руки его превращаются в прах у меня в пальцах. Взглянул ему в лицо. Оно уже не было лицом Сармисты, на краткую секунду мне вновь явился Джордж - я узнал своего друга. А потом он рассыпался. Не осталось ничего, кроме пыли, кучки праха и тряпок на обочине.

Пытался собрать прах - бесполезно. Встал, повернулся и зашагал, потом побежал. Впереди меня детский голосок распевал какую-то считалку. Хотя никого не было видно, ни следа Сюзетты. Меня охватил ужас. Хуже, чем в Каликшутре. Наконец-то вышел на главную улицу. Подозвал извозчика. Никогда больше сюда не вернусь.

Вы сейчас со Стокером? Кэб довезет меня до конца Гросвенор-стрит, и я сказал извозчику, чтобы он вас туда отвез. Буду ждать в дверях "Объятий пастыря", как раз напротив дома семьи Моуберли. Торопитесь. Пишу это, а мы уже въезжаем на Гросвенор-стрит.

Полагаю, вы еще носите с собой револьвер?

Джек

Записки Брэма Стокера

(продолжение)

...Не успело пройти и двух недель после званого ужина, который я давал в честь Люси, как она заболела. Болезнь ее столь необычна, что меня сразу охватило какое-то мрачное предчувствие. Симптомы полностью соответствовали заболеванию, которое Элиот изучал в Индии, о котором впервые упомянул, когда мы гнались за сэром Джорджем, и потом говорил не иначе как с выражением крайнего ужаса на лице. Умопомрачение, каталепсия, резкая потеря крови - вот признаки недуга, впервые замеченные Элиотом в Гималаях, а теперь повторившиеся у бедной Люси. По срочности принимаемых им мер я понял, что он опасается самого худшего. И вое же он не удостоил меня доверием, а вместо этого предпочел уединяться с профессором Джьоти, своим знакомым по Индии и, кажется, экспертом по таинственной болезни Люси. Эта парочка готовилась к какому-то великому приключению, и, вспоминая, что прежде Элиот именно мне поверял свои замыслы, не могу отрицать, что ощущаю некоторую обиду. Меня направили охранять Люси во время болезни, что я охотно выполнял, но чувствовал, что девушке грозит нечто более страшное. Я вознамерился сразиться с этой угрозой и начал готовиться, ибо, в конечном счете, не мог поверить, что моя помощь так и не понадобится.