Раб своей жажды

Отчет, составленный инспектором-детективом Стивом Уайтом о событиях, свершившихся 30 сентября 1888 года

В течение пяти ночей мы вели наблюдение за определенным проулком сразу за Уайтчепель-роуд. Войти в него можно было лишь с той стороны, где в укрытии сидели два наших человека, так что все, кто входил в проулок, попадали под наблюдение наших людей. Когда я прибыл на место принять рапорт, была пронизывающе холодная ночь. Я уже уходил, но вдруг увидел, что из проулка появился человек. Я посторонился, пропуская его, и, когда он оказался под уличным фонарем, хорошо его рассмотрел.

В нем было около пяти футов десяти дюймов росту, одежда его была довольно поношена, хотя и из хорошего материала. Лицо - длинное и тонкое, ноздри - изящной формы, волосы черные как смоль. Цвет лица у него был несколько желтоватый, будто какое-то время он жил в тропиках. Однако более всего в нем поражал чрезвычайный блеск глаз. Они светились во тьме, словно два ярких светлячка. Плечи человек слегка сутулил, хотя он был довольно молод - лет тридцати трех, не более. С виду он походил на студента или на человека свободной профессии. Руки его были белы, как снег, пальцы - тонкие и сужающиеся к кончикам.

Когда человек прошел мимо, я почувствовал в нем что-то необычно зловещее и стал искать какой-нибудь предлог задержать его, но чем больше думал об этом, тем больше склонялся к заключению, что тем самым нарушу методы работы британской полиции. Единственным предлогом воспрепятствовать прохождению этого человека могла быть его связь с тем, кого мы разыскивали, а у меня не было явных причин связать его с убийствами. Правда, интуиция вроде подсказывала мне, что с этим человеком не все в порядке. Но, с другой стороны, если все в полиции будут действовать интуитивно, сразу участятся протесты против вмешательства в свободы граждан, а в то время полицию и так достаточно критиковали, так что рисковать было нежелательно.

В нескольких футах от меня человек споткнулся, и под этим предлогом я заговорил с ним. Он резко обернулся на звук моего голоса и угрюмо взглянул на меня, но сказал-таки "Доброй ночи!" и согласился со мной, что похолодало.

Голос его удивил меня - тихий, музыкальный, с легким оттенком меланхолии, голос культурного человека, никак не подходящий жалким трущобам Ист-Энда.

Когда он отошел, один из полицейских выглянул из дома, где прятался, и сделал несколько шагов по проулку.

- Эй, что это? - вдруг встревоженно крикнул он и подозвал меня.

В Ист-Энде мы привыкли к разному, но от увиденного у меня кровь заледенела в жилах. В тупике у стены лежал труп женщины, и в канаву из ее тела тек ручеек крови. Это было еще одно из этих ужасных убийств. Я вспомнил про встреченного мною человека и погнался за ним, но он пропал из виду в темном лабиринте убогих улочек Ист-Энда.

Телеграмма профессора Хури Джьоти Навалкара мистеру Брэму Стокеру

8 ноября

Приезжайте немедленно: "Замок Джека Строу", Хайгейт-Хилл. Срочно. Чрезвычайные события. Расскажу все при встрече.

Хури

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Письмо профессора Хури Джьоти Навалкара мистеру Брэму Стокеру

Калькутта, Махадэви, Клайв-стрит

31 октября 1897 г.

Дорогой мой Стокер!

Было приятно получить от вас весточку через столько лет. Благодарю за экземпляр "Дракулы", я читал его прошлой ночью. Чушь, конечно, но занимательно. Предсказываю, что ваш роман все переживет. Рынок на такое чтиво столь же вечен, как иьваш граф-вампир.

И именно предчувствуя то, что "Дракулу" будут читать через пятьдесят, а может, и через сто лет, посылаю вам пачку рукописей и только что вышедшую книгу "С винтовками в Радже". Прочтите их, и они дадут полный отчет об ужасных событиях, происшедших почти десять лет тому назад. Я намеревался сохранить эти бумаги, чтобы они могли послужить предупреждением тем, перед кем маячит подобная угроза, но само существование таких записей ставит под угрозу и тех, кто их хранит, поэтому меня очень беспокоит предание гласности того, что следует в то же время хранить в тайне.

Опубликование же вашего романа предоставляет нам возможное решение, ибо, хотя "Дракула" приукрашен мелодрамой и фантазией, в нем многое недалеко от истины. Надеюсь, что те, к кому обращены наши труды, бедные несчастные, которым угрожают живые мертвецы, найдут в вашем романе эхо опасностей, перед лицом которых они стоят, и, руководствуясь вашими записками, постараются узнать то, что вы уже знаете. Поэтому поступите так: передайте прилагаемый набор рукописей своим юристам, не рассказывайте никому, что эти документы существуют, но оставьте указания, чтобы тому, кто заявляет, что ему угрожают существа вроде вашего графа, и приводит доказательства, были показаны эти бумаги. Такая постановка дела вряд ли совершенна, но, думаю, иной альтернативы нет. Жизненно важно сохранить сами бумаги.