Раб своей жажды

Как оказалось, ничего не помнят и мои товарищи по оружию. Они тоже потеряли сознание в эти последние минуты, поэтому нам пришлось довольствоваться тем, что рассказал нам Толстяк Пакстон. Он сообщил, что нас нашли сваленными в кучу за баррикадами, огни еще горели, а все вокруг было усеяно трупами нападавших. Некоторое время существовало опасение, что мы тоже умрем, ибо все мы находились в довольно глубокой коме и прошла пара дней, прежде чем мы очнулись. К этому времени Каликшутра осталась далеко позади, а когда я пытался вспоминать о ней, меня охватывали чередующиеся волны ужаса и провалов в памяти. Лишь недавно ко мне вернулась память о том, что произошло, и я впервые изложил это здесь, в своих записках.

Но события той странной ночи остаются тайной до сего времени. Кто восседал на троне? Кем был человек с лицом, как у Элиота, и кем был его спутник, стоящий с другой стороны трона? Почему нас пощадили? Было ли это все на самом деле? Я отдаю себе отчет в том, что меня можно принять за слегка "тронутого". Может, я действительно слегка помешался тогда, ибо время, проведенное нами в горах, было довольно бурным. Но в глубине души я не могу поверить, что стал жертвой обыкновенной галлюцинации - как же я тогда выжил, чтобы поведать вам эту историю? Окончательное суждение, однако, я должен предоставить своему читателю. Пусть он сам судит мой рассказ и мое поведение.

Мне не довелось больше побывать в Каликшутре. В определенном смысле наше задание было выполнено удачно, ибо мы могли быть уверены, что никаких русских там нет и вряд ли они появятся там в будущем. Похоже, колониальная администрация тоже была заинтересована в том, чтобы оставить это королевство в покое, ибо Памперу, как выяснилось, было строго запрещено присоединять эти места к владениям Британской короны. Я, помню, очень разгорячился, полагая, что Каликшутра может лишь выиграть от введения британского колониального правления, ибо в зловещей порочности тамошних местных обычаев не могло быть никакого сомнения. Но я знал, что Пампер вряд ли позволит себе не подчиниться приказу. И действительно, позднее под строгим секретом он сообщил мне, что будущее Каликшутры является предметом каких-то споров в очень высоких лондонских кругах. Засим мы оставили разговоры об этом королевстве, хотя, сказать по правде, я бы не очень расстроился, если бы мне довелось снова побывать там.

К моему рассказу остается добавить всего одно примечание, но примечание печальное и ужасное. Мы уже приближались к ущелью, которое должно было вывести нас на Тибетскую дорогу, и, когда мы поравнялись со статуей Кали, я увидел сидящую перед нею фигуру в одежде, посыпанной пеплом, и с головой, склоненной в пыль. .Медленно человек поднял голову и взглянул на нас. Это был брамин, старый факир. Неуверенно поднявшись на ноги, он указал пальцем на нас и принялся пронзительно кричать, а потом направился к нам. Стоило ему оказаться вблизи от Пампера и меня, его взор ужасно вспыхнул. Он напомнил мне женщину, которую мы взяли в плен, и, взглянув на его кожу, я заметил, что она блестит, как блестела у той женщины.

- Он болен той болезнью! - вскричал я.

- Вы уверены? - нахмурился Пампер и, когда я утвердительно кивнул, приказал брамину держаться подальше.

Но брамин подходил все ближе, и, хотя ему во второй раз было приказано уйти, он не послушался, так что Памперу не оставалось ничего другого, кроме как ударить его. В пылу момента Пампер влепил брамину пощечину, и старик, зашатавшись, упал в пыль. Все это выглядело очень скверно, и Пампер ужаснулся тому, что натворил, поспешил брамину на помошь, но Элиот вовремя придержал его за руку.

- Дайте ему денег, - сказал он, - но, ради Бога, держитесь от него подальше.

Пампер медленно кивнул. Он прокричал приказ своей колонне и, когда его люди проходили мимо, бросил жрецу кошелек с рупиями. Но старик швырнул деньги в грязь, вскочил и горящим взором уставился на проходящие мимо войска. Нам вслед эхом летели его проклятья. Думаю, что среди нас не было ни одного человека, кто бы не содрогнулся от этих криков.

Я спросил у Элиота, что брамин говорил нам. Элиот нахмурился, ему стало как-то не по себе, и, когда наконец он все объяснил, я тоже почувствовал себя довольно скверно. Оказалось, что деревня брамина пала жертвой болезни, и он посчитал, что это мы навлекли гнев Кали.

- А его проклятье? В чем оно выражалось? - спросил я.

Элиот посмотрел мне в глаза.

- Полковник Пакстон, берегись! - перевел доктор.

- Берегись чего?

Элиот нахмурился и пожал плечами.

- Берегись гадостей, о которых знает брамин.