Рабинович В. - Алхимия-2012

Подделку денег обыденное сознание уверенно сближает с алхимическим искусством, ибо в основе такой подделки изменение обличья металлической субстанции — изменение лигатуры. Таков Мастер Адамо — англичанин из Казентино, расположенного в долине верхнего Арно. По заказу графов Твиди да Ромена этот Адамо чеканил для них фальшивые флорины, бесчестя и фальсифицируя «крестителем запечатленный сплав» — золотую флорентийскую монету (fiorino). На лицевой стороне этого флорина (fiore) изображали Иоанна Крестителя, на оборотной — лилию — герб Флоренции. Подделка такой монеты вдвойне греховна: это и антихристианская, и антигражданская акции вместе, которые к этим временам не обязательно должны совпасть. В результате — мученическая смерть на костре в 1281 году именем Флорентийской республики. Но инициаторы этой подделки, заказчики мастера — графы Твиди, вдадель-цы Ромены и Порчано — (Porciano — Porci — свиньи) —для Данте куда виновнее и отвратительней исполнителя Адамо. Таков заказчик

...среди дрянной свиной породы,

Что только желудей не жрет пока...

(«Чистилище», Х1У 43—44).

А теперь самое время обратиться к инфернальному быту разного рода поддел ыциков, как это дано у Данте (предстоит простран ное цитирован ие, но оно необходимо):

Один совсем как лютня был устроен;

Ему бы лишь в паху отсечь долой Весь низ, который у людей раздвоен.

Водянка порождала в нем застой

Телесных соков, всю его середку Раздув несоразмерно с головой.

И он, от жажды разевая глотку,

Распялил губы, как больной в огне,

Одну наверх, другую к подбородку.

«Вы, почему-то здравыми вполне

Сошедшие в печальные овраги, — Сказал он нам, — склоните взор ко мне!

Вот казнь Адамо, мастера-бедняги!

Я утолял все прихоти свои,

А здесь я жажду хоть бы каплю влаги.

Все время казентинские ручьи,

С зеленых гор свергающие в Арно По мягким руслам свежие струи,

Передо мною блещут лучезарно.

И я в лице от этого иссох;

Моя болезнь и та не так коварна.

Там я грешил, там схвачен был врасплох,

И вот теперь — к местам, где я лукавил, Я осужден стремить за вздохом вздох.

Я там, в Ромене, примесью бесславил Крестителем запечатленный сплав,

За что и тело на костре оставил.

Чтоб здесь увидеть, за их гнусный нрав,

Тень Гвидо, Алессандро иль их братца,

Всю Бранду я отдам, возликовав.

Один уж прибыл, если полагаться На этих буйных, бегающих тут.

Да что мне в том, раз нету сил подняться?

Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут,

Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий,

Я бы давно предпринял этот труд,

Ища его среди всей этой гнили,

Хотя дорожных миль по кругу здесь Одиннадцать да поперек полмили.

Я из-за них обезображен весь;

Для них я подбавлял неутомимо К флоринам трехкаратную подмесь»

(«Ад», XXX, 49-90).

Пока остановимся. О «трехкаратной подмеси», то есть подделке сплава, «запечатленного Крестителем», уже сказано. Не сказано о наказании — водянке, пустых водах, раздувших телесную — внешнюю — оболочку, лишенную сути: телесные соки застойны, а пересохший рот жаждет животворящей — не поддельной — воды казентинских ручьев. Антитеза мнимого и подлинного. Жажда по настоящему, мучительная в своей недостижимости. И все это — за обман во имя чужих интересов.

Кто же окружает несчастного Адамо? Такие же поддельщики, как и он, — но только поддельщики слова. Истинное слово — золотое слово. Ложное — та же фальшивая монета. Вот почему фальшивомонетчик и лжец — рядом. Овеществленное слово — оглашенная вещь. Средневеково-алхимический кунстштюк. Подделка вещи и слова — обычный род занятий алхи-мика-шарлатана; ни в коем случае — не истинного адепта герметического искусства. И хотя «Крестителем запечатленный сплав» фальсифицирован

изменением лигатуры, это все-таки «аурификция», но не «аурифакция». Подделка, а не златодельческое деяние трансмутирующего алхимика.

Но двинемся дальше — вслед за Адамо и его сомучениками:

И я: «Кто эти двое, в клубе дыма,

Как на морозе мокрая рука,

Что справа распростерты недвижимо?»

Он отвечал: «Я их, к щеке щека,

Так и застал, когда был втянут Адом;

Лежать им, видно, вечные века.

Вот лгавшая на Иосифа; а рядом

Троянский грек и лжец Синон; их жжет Горячка, потому и преют чадом».

Сосед, решив, что не такой почет Заслуживает знатная особа,

Ткнул кулаком в его тугой живот.

Как барабан, откликнулась утроба;

Но мастер по лицу его огрел Рукой, насколько позволяла злоба,

Сказав ему: «Хоть я отяжелел

И мне в движенье тело непокорно,

Рука еще годна для этих дел».

«Шагая в пламя, — молвил тот задорно, —

Ты был не так-то на руку ретив,

А деньги бить она была проворна».

И толстопузый: «В этом ты правдив,

Куда правдивей, чем когда троянам Давал ответ, душою покривив».

И грек: «Я словом лгал, а ты — чеканом!

Всего один проступок у меня,

Аты всех бесов превзошел обманом!»

«Клятвопреступник, вспомни про коня, —

Ответил вздутый, — и казнись позором,

Всем памятным до нынешнего дня!»

«А ты казнись, — сказал Синон, — напором Гнилой водицы, жаждой иссушен,

И животом заставясь, как забором!»

Тогда монетчик: «Искони времен

Твою гортань от скверны раздирало;

Я жажду, да, и соком наводнен,

А ты горишь, мозг болью изглодало,