Работа горя

на бога в нём,
гляди на бога в нём.
всё, кроме бога в нас, большим огнём
займётся скоро, как трава сухая.
он дерево в расщелине времён.
гляди на бога в нём:
он разветвлён,
он ширится и бьётся, не стихая.

мы не могила, но и не скала:

мы поровну из пепла и стекла,
мы воины не более мизинца.
в сетях обиды, накануне слёз,
спроси себя, с чем ты сейчас всерьёз
решила врукопашную сразиться?

с щебёнкой, пеной, накипью, трухой?

кто тут из нас действительно плохой,
когда нас завтра выметут отсюда?
лицо ребёнка к свету привлеки:
чьи, кроме бога, мы здесь дневники?
чья, кроме бога, мы еще посуда?

поэтому смотри поверх помех:

высокий лоб и драгоценный смех,
немного аистиная повадка;
как лодку, тело бросив впопыхах,
мы станем лишь цезурами в стихах.
мы станем только богом без остатка.

а то, что мы орём сквозь немоту,

какой мы ад, когда невмоготу,
придумано, чтоб быть преодолённым:
чтобы прозреть одним осенним днём.
прощай его,
гляди на бога в нём:
отчаявшемся,
замкнутом,
влюблённом.

23 сентября 2020

Слова после слов

У долгой жизни рядом с литературой не очень много выгод и преимуществ, но есть одно огромное счастье. Ты видишь, как рождаются любимые книги, иначе, чем нормальный читатель. Ему они падают в подол готовым упругим младенцем с полным набором внешних свойств красоты и органов внутреннего смысла. Ты видишь стихотворение за стихотворением, ощущаешь, как робко формируются циклы, растерянно следишь за тем, какой болью и каким трудом, каким несчетным временем даётся каждое из них автору. Это как будто бы медицинское вооруженное зрение, что-то вроде постоянного ультразвукового наблюдения насквозь.

Я впервые прочитал эту книгу в файле с тем названием, которое Вера к ней придумала много лет назад: «Высокое разрешение». Я её именно такой знал давно и ждал её, заранее представляя, как эти два слова отлично подходят к поэтической манере Полозковой, щедрой на узнаваемые детали и экзотические зарисовки, которые можно разглядывать, приближая и удаляя, словно фотографии в журнале с их высоким разрешением, high resolution, и которые только потому существуют, только потому работают, что в каждом из них есть высокое разрешение, разрешение свыше и чуть свысока: поэту разрешение быть, читателю разрешение присвоить эти слова, повторять как свои. И эти три высоких разрешения существуют в двух словах заголовка на равных, просвечивая друг сквозь друга, поворачиваясь то так, то этак.

Потом я дочитал и написал Вере: «Спасибо. Это отличная книга. Только у нее название от другой книги. Потому что эта – не про высокое разрешение жизни, а про то, что „все люди, что меня любили, / поумирали“, а те, что не поумирали, так уж лучше бы померли». Так появилось последнее и заглавное стихотворение книги «Работа горя» и её новое название.

Отдельно интересно, что под названием «Высокое разрешение» вышел диск – на котором тексты этой книги зазвучали ещё раньше, чем вышли на бумаге. Для многих читателей (именно читателей) сам факт того, что звучащий стих тиражируется раньше, чем его отпечаток на бумаге, может оказаться странным. Обычно наши любимые строки приходят к нам в молчании, отпечатанные в книгах или чернеющие на мерцающих экранах. Но тут всё не совсем так: если вдруг вы дочитали уже до этого места, а диск пока не слушали, попробуйте сравнить, что меняется от того, что голос автора помещает стихи в пространство без границ и пределов, где музыка не сливается с внутренним ритмом стихотворения, а просто отделяет от слушающего весь мир, укутывает и отдаляет его, чтобы у нас не было шанса скользить по ним, одновременно думая про что-то другое и поглядывая вовне. На диске Вера возвращает стихи обратно – куда-то туда, где они были у Гомера, жужжащего тихо на лире, куда-то туда, где они зародились и откуда мы их зачем-то выцепили сюда, в нашу великую сушь.