Работа над ошибками

Со вздохом я спрятала глаза под пытливым взглядом старушки. Стыдно жаловаться. Надо быть довольной тем, что у меня уже есть! Всё это так, но зуд внутри не уменьшается. Зуд от ощущения неправильности! Всё хорошо, но может быть ещё лучше. А как – непонятно.

- Ну-ну, деточка, не стесняйся, - подбодрила меня баба Мара. – Ведь я не слепая. Есть что-то, что мучит тебя.

- Я не уверена. Не знаю, имею ли право.

- У тебя было три попытки, теперь осталась одна, не так ли?

Я кивнула. Баба Мара махнула рукой:

- Ну так используй её!

- А если я ошибусь? Если всё то, что обрела, потеряю снова? Вы понимаете, о чём я?

- Понимаю, деточка. Страшно, когда больше шансов не осталось. Но ведь с самого начала у тебя была только одна жизнь, не правда ли?

Я снова кивнула. У нас у всех одна попытка, которую дают при рождении, и нужно использовать её с толком. А тут такой подарок…

- Я считаю, Алечка, что лучше попробовать и пожалеть, чем всю жизнь жалеть о том, чего не попробовал, - серьёзно сказала мне баба Мара. Сиделка внесла поднос с чашками и кусочками торта, поставила его на столик. Соседка велела: - Ну же, бери тортик, пей чай. Думай. Что ещё ты хочешь исправить? Может, ты чем-то пожертвовала? С чем-то согласилась или наоборот не приняла во внимание знак судьбы?

Может. Всё может быть. А чего я хочу?

Хочу, чтобы Коля остался со мной.

Отломила ложечкой кусок Киевского и с удовольствием съела его. Хочу быть счастливой, хочу иметь детей. Хочу большую семью! И ещё стать лауреатом какой-нибудь международной премии по скрипке… В общем, хочу счастья личного, наличного и безналичного, как говорил когда-то мой папа.

- Вижу, что ты уже знаешь, - с довольной усмешкой хмыкнула баба Мара. – Главное – выбрать правильный момент, а уж там, я думаю, ты всё сделаешь, как надо.

- Вы так верите в меня, что даже страшно становится, - пробормотала я. – Почему вы дали этот браслетик именно мне?

- Моя бабушка всегда говорила, что для каждой вещи найдётся место и время, и хозяин. Именно тебе браслетик был нужен, именно тебе я его и дала. Ведь ты задумалась в тот день над вопросом, что бы ты хотела исправить в прошедшей жизни!

Я возвращалась к себе в мучительных сомнениях. Хорошо, пусть даже я достойна второго шанса и третьего, и даже этого, последнего. Но почему я должна вмешиваться в жизнь Коли? Разве я имею на это право? Я люблю его, а он, возможно, меня совсем не любит. И не любил. Или любил да разлюбил. Мужчину не переделаешь, не приворожишь и не привяжешь к себе. Дороже выйдет. А вот себя изменить…

Да, наверное, мне снова придётся изменить себя. Ведь зуд не унимается. Но будет нелепо пойти спать сейчас, Валя ждёт меня, чтобы поехать за покупками к Новому году. Пожалуй, я отвезу её по магазинам. Хочу провести с ней побольше времени, а то вдруг в следующей жизни Валечки уже не будет со мной?

Решено.

Я вошла в квартиру на третьем этаже и громко позвала:

- Валентина! Если ты готова, поехали.

Жизнь номер шесть

16 мая 1992 года

Заснув в своей постели после долгого и радостного дня с Валей и собаками, я не думала, что пробуждение будет настолько жёстким. На сей раз ни мокрого носа, ни шершавого языка Лимы, только яркий свет с потолка и пронзительный, нарочито весёлый голос:

- Просыпаемся! Просыпаемся! Так, твои анализы готовы, через полчаса на операцию. Завтракать тебе нельзя, я тебе потом завтрак принесу из столовой.

Я открыла глаза, уставилась на молодую рыженькую медсестру, которая притащила мне рубашку-распашонку на завязочках. Страшненькую, застиранную и кое-где в несмываемых пятнах.

Господи, где я?

Нет, ну понятно, что в больнице, но по какому поводу? И что я должна изменить? Почему я не помню этого момента?

- Ой, ну что опять такое случилось? – притворно всполошилась медсестра, видя моё лицо. Вероятно, оно выражало не самые светлые чувства… - Сейчас быстренько чик-чик, почистят тебя, завтра уже побежишь обратно домой! Знаешь, сколько я этих абортов сделала? Вообще не больно и не страшно. А доктор у нас отличный, профессор, между прочим. Ну, давай, не куксись, переодевайся, я побежала дальше.

Аборт?

Я застыла буквой зю, сидящей на продавленном матрасе в гинекологии, и вдруг вспомнила. Всё вспомнила.

Папа сначала грозился убить «этого мерзавца», потом засадить за изнасилование.

Мама рыдала и рвала на себе волосы. Но не от жалости ко мне. От жалости к себе, что воспитала такую глупую дочь, которая в шестнадцать лет ведёт себя, как шлюха и спит с мальчиками! Именно так, во множественном числе.