Работы Фрейда по технике психоанализа.

Но тогда измерение это не сливается больше с эго. Собственное Я лишается в субъекте своей абсолютной позиции. Собственное Я получает статус миража и наряду с остальным является лишь элементом объектных отношений субъекта.

Это вам понятно?

Вот почему я оговорил мимоходом то, на что указал Маннони. В самом деле, вопрос состоит в следующем: идет ли в анализе речь лишь о расширении соотносительных объективации эго, рассматриваемого как некий заранее данный центр, но более или менее сжатый — так выразилась Анна Фрейд. Когда Фрейд пишет: "Там, где было Оно, должно быть эго," — нужно ли думать, что речь здесь идет о расширении поля сознания? Или же речь идет об определенном перемещении? "Там, где было Оно" — не думайте, будто оно там. Оно занимает различные места. Например, в моей схеме субъект смотрит за игрой в зеркале из точки А. Отождествим на мгновение Оно с субъектом. Нужно ли думать, что там, где было Оно, в точке А, должно быть эго? Что эго должно переместиться в А и в самом конце идеального анализа исчезнуть вовсе?

Что ж, вполне возможно, поскольку все относящееся к эго должно быть реализовано в том, что субъект в себе признает. Во всяком случае, это вопрос, который нам еще предстоит с вами решить. Надеюсь, я тем самым достаточно обозначил направление, которому следую. Эта тема еще не исчерпана.

Как бы то ни было, вернувшись к тому, о чем шла речь в моем замечании к случаю "Человек с волками", вы, я думаю, видите пользу моей схемы. Она увязывает, в соответствии с лучшей аналитической традицией, исконное образование симптома, его значение как такового — с тем, что происходит в ходе анализа, рассматриваемом как диалектический процесс, по крайней мере, в его начале.

Ограничившись таким простым вступлением, я попросил бы преподобного отца Бернарта перечитать случай "Человек с волками" и представить нам как-нибудь его резюме; я также надеюсь, что он сформулирует определенные вопросы, сопоставив элементы, которые я сообщил вам относительно данного текста.

Поскольку мы останавливаемся на теме "человека с волками", я хочу несколько разъяснить то, чем в анализе является терапевтическая процедура, пружина терапевтического воздействия. А именно, что означает именование, признание желания в той точке, которой оно достигает, — в точке О? Что же, на этом дблжно остановиться? Или же требуется еще один шаг за этот предел?

Я постараюсь дать вам услышать смысл этого вопроса.

В процессе символической интеграции субъектом своей истории есть одна существеннейшая функция — функция, в отношении которой аналитик, что стало уже давно общепризнанным, занимает показательную позицию. Такая функция была названа сверх-Я. В ней невозможно что-либо понять, не обратившись к ее возникновению. Сначала сверх-Я появляется в истории фрейдовской теории в виде цензуры. Я мог бы теперь же проиллюстрировать сделанное замечание, сказав, что с самого начала мы находимся в измерении речи, как в отношении симптома, так и всех бессознательных функций обыденной жизни. Цензура предназначена для обмана посредством лжи. Неслучайно ведь Фрейд выбрал слово цензура. Речь идет об инстанции, которая раскалывает символический мир субъекта, разбивает его надвое, притом одна часть остается доступной, распознаваемой, а другая — недоступной, запретной. И ту же самую функцию, едва измененную и сохранившую почти те же акценты, мы обнаруживаем в регистре сверх-Я.

Я хотел бы сразу же указать вам, в чем противопоставлено понятие сверх-Я, такое, каким я представил его с одной из его сторон, — расхожему о нем представлению.

Обычно сверх-Я мыслится в регистре определенного давления, и это совершенно верно, если только подобное давление не относить на счет таких чисто инстинктивных явлений, как, например, первоначальный мазохизм. Такое понимание не чуждо Фрейду. Фрейд даже идет дальше. В статье "dosIchunddasEs" он высказывает мнение, что чем больше субъект подавляет свои инстинкты, т. е. если хотите, чем более морально его поведение тем сильнее становится давление сверх-Я, тем более суровым, требовательным, настоятельным оно становится. Таково клиническое наблюдение, но оно далеко не всегда верно. Однако объектом исследования Фрейда был невроз, что и обусловило в данном случае его позицию. Он даже рассматривает сверх-Я какодин из тех токсичных продуктов, которые выделяют в процессе жизнедеятельности другие токсичные вещества, способные в определенных условиях прекратить цикл их воспроизведения. Фрейд заходит тут слишком далеко. Но имплицитное присутствие такой идеи легко обнаруживается в господствующей аналитической концепции сверх-Я.