Работы о Льве Толстом

«Современник» указывает Толстому, что он совершенно игнорирует связь шко­лы с политическим устройством страны и с общественными отношениями, что «вопрос о школе переходит в более обширные вопросы — о человеческой личности, о законах общественной жизни, об экономическом быте, о законах цивилизации и общественного образования», советует Толстому прочесть между прочим тех самых Бокля, Льюиса, Молешота, имена которых он называет в своей статье «с ка­ким-то недоброжелательством»; по поводу его суждений об университетах «Совре­менник» пишет: «Гр. Толстой ошибается и в том, что никто будто бы не нападал на университеты. На них нападают все обскуранты и уже давно, нападают и в на­стоящую минуту: к своему имени, подписанному под статьей "Воспитание и об­разование", гр. Толстой и теперь мог бы прибавить имя г. Аскоченского и других». Цитируя толстовское описание того, как университетский воспитанник, возвра­щаясь в семью, оказывается чужим, и характеризуя эти суждения Толстого как «беззубый обскурантизм», «Современник» смеется над постоянными ссылками Толстого на «могучий голос народа», который будто бы протестует против универ­ситетов: «И с какого права эти люди, с сосредоточенной злобой нападающие на то, что есть свежего (хоть может быть и неопытного) в нашей общественной среде, провозглашают себя защитниками народного интереса, толкователями "могучего голоса" народа? Этот могучий голос известен и другим, для кого дороги интересы этого народа, но они не в состоянии вывести из него таких заключений, какие выводит проницательность яснополянского наблюдателя. Оказывается, что за могучий голос народа он просто принимает вопли дворянства старого века да раз­ве еще купечества старого века, крестящегося двуперстным сложением и видяще­го везде кругом себя одну нечистую силу». Статья кончается ответом на выпад Толстого против студенческих кружков с упоминанием имени Чернышевского: «Мы заметили бы теперь еще одно обстоятельство: июльская книжка "Ясной По­ляны" вышла после 20 сентября (этим числом помечено цензурное одобрение), и гр. Толстому были без сомнения известны разные события, происшедшие до это­го времени в русской литературе. Он не обратил на это никакого внимания: в своих филиппиках он продолжал нападать на некоторых своих противников, не имевших возможности отвечать ему; он ставил их имена в соседство весьма непо­лезное, которое пожалуй могло бы подать повод к какому-нибудь соблазну у людей, мало знакомых с делом. Мы бы советовали ему больше гражданской осторожно­сти».

Вокруг школы Толстого и, главное, его воззрений на народное образование завязалась ожесточенная журнальная полемика. На защиту Толстого против «Со­временника» стало «Время» — журнал «почвенников», непосредственно продол­жающий традиции славянофилов. Грубая, крикливая статья Игдева (псевдоним И. Г. Долгомостьева), под названием «Сказание о дураковой плеши»[452], оправдывает все тезисы Толстого, а в статье «Современника» видит одно пустое фразерство. В «Русском вестнике» появилась статья Е. Маркова, в общем благожелательная по отношению к Толстому, но берущая под защиту отвергаемую им идею прогресса. Полемика перекинулась даже в газеты. В «Северной почте» В. Заочный пишет: «Даровитый наш беллетрист гр. JI. Н. Толстой посвятил с некоторого времени свою деятельность практике народного воспитания в особенно устроенной им школе и печатает свои наблюдения в особом журнале "Ясная Поляна" Оригинальность воззрения на воспитание и преподавание и в особенности резкость теоретических выводов из частного случая и смелость приговора над наукою кажется не вполне известной г. Толстому, по крайней мере, сколько можно заключить из его собст­венных слов, удерживали нас от критического разбора журнала "Ясная Поляна" в ожидании отрезвления его увлечения новым и незнакомым ему поприщем дея­тельности, отрезвления, которого мы не перестаем ожидать, потому что вполне уверены в добросовестности предприятия г. Толстого и в том, что ни предвзятые чужие идеи ни личное самолюбие не помешают ему сознаться в ошибке, если он только сам ее заметит»[453].