Рабство и данничество у восточных славян

Тут мы наблюдаем зарождение в восточнославянском обществе государственных форм зависимости, когда в непосредственное подчинение государству, олицетворяемому верховным правителем, поступают социальные элементы, выпавшие из сферы действия традиционных правовых норм и оказавшиеся вследствие того под покровом нового, так называемого «княжого права». Конечно, это были самые первые, чуть заметные ростки отношений, которые в эпоху Киевской Руси разовьются в целую систему.¹⁸⁴

Арабские авторы упоминают еще один внутренний источник рабства у восточных славян, связанный с нарушением нравственных устоев общежития. Гардизи говорит, что славянин, когда берет себе жену, то «делает ее женой», если она окажется девственницей, «если же нет, то продает ее…».¹⁸⁵ К сожалению, Гардизи не уточняет, кому продавалась женщина, потерявшая невинность до замужества: своим или чужим покупателям. Однако сам характер повествования (описание внутреннего уклада жизни славян) склоняет к мысли, что у него речь идет о женоторговле среди аборигенов, а значит, — о рабстве. Но в отличие от обращения в рабство за воровство, служившего источником формирования государственных рабов у восточных славян, наказание невесты, скрывшей от жениха и его родичей свою девичью неполноценность, являлось средством развития частного рабовладения. Стало быть, различный характер нарушения завещанных предками обычаев влек за собой в восточнославянском обществе и возникновение различных форм рабства: государственного и частного.

Если высказанные нами предположения верны, то мы получаем свидетельства о появлении у восточных славян VIII-Х вв. отдельных прослоек рабов, несколько изменивших архаический колорит общественной жизни восточного славянства.

Не следует преувеличивать социальную роль этих новых явлений, а также выискивать источники «внутреннего рабства» там, где их нет. Между тем, А. А. Зимин считает, что Ибн Фадлан «упоминал о случаях, когда С на и дети бежавшего предводителя обращались в рабство».¹⁸⁶ Надо заметить, что А. А. Зимин не учитывает одну существенную деталь: Ибн Фадлан свидетельствовал не о славянских, а о хазарских военных «предводителях» и «заместителе» кагана, которых, «если они обратятся в бегство, приведут их [самих] и приведут их жен и их детей и дарят их другим в их присутствии, в то время как они смотрят [на это], и точно так же [дарят] лошадей, и их [домашние] вещи и их оружие, и их дворы [усадьбы], а иногда он [царь] разрежет каждого из них на два куска и разопнет их, а иногда повесит их за шеи на деревьях. Иногда же, если окажет им милость, то сделает их конюхами».¹⁸⁷

Стараясь найти следы порабощения восточными славянами своих соплеменников, А. А. Зимин обращается к Гардизи, писавшему о русах следующее: «И там (у них) находится много людей из славян, которые служат (как рабы?) им (русам), пока не избавятся от зависимости (рабства?)…».¹⁸⁸ Гардизи, как видим, не поясняет, в каком качестве славяне «служат» русам: рабов или нерабов. Недаром переводчик сопровождает интерполированные им в источник слова «рабы», «рабство» знаком вопроса. Положим все же, что славяне служили русам, будучи рабами.¹⁸⁹ Но и тогда нельзя воспринимать сообщение Гардизи как свидетельство о порабощении соплеменников, хотя русы и славяне Гардизи относились к одному славянскому этносу,¹⁹⁰ но то были разные племена, жившие самостоятельной и обособленной жизнью Поэтому славяне-рабы у русов — то же самое, что, скажем, анты-рабы у склавинов, или склавины-рабы у антов. Иначе, это рабы внешнего происхождения, попавшие в полон и обращенные в рабство на стороне, т. е. за пределами своего родного племени.

Этим, однако, не ограничивается информация, которую исследователь может почерпнуть в цитированном тексте Гардизи. И тут наше внимание привлекает известие о том, что русам служит «много людей из славян. Отсюда можно, по крайней мере, сделать два вывода 1) войны внутри восточнославянского мира, сопровождаемые полонами с вытекающим из них рабством, стали довольно распространенным явлением и 2) наиболее типичной фигурой раба-пленника у восточных славян становится свой же собрат по славянскому этносу, тогда как ранее им был чужеземец из неславян.

Немалый интерес для историка представляет и указание Гардизи на то, что славяне служат русам, «пока, не избавятся от зависимости». Трудно сказать, посредством чего «избавлялись» славяне «от зависимости»» Легче догадаться о срочности их «службы». Из рассказа Гардизи можно заключить, что старый порядок делающий рабство временным, продолжал в какой-то мере (быть может, в урезанном виде) действовать и в обществе восточных славян VIII–IX вв.