Ради любви и чести (ЛП)

должны по праву остаться здесь, в Мейдстоуне? Несмотря на то, что бабушка

настаивала на этой поездке, неужели я все-таки зря приехала в Мейдстоун?

Он посмотрел на книгу, которую я все еще держала в руках:

– Значит, вы интересуетесь ботаникой, миледи?

Я стряхнула с себя внезапно нахлынувшую меланхолию и постаралась

придать своему голосу бодрость:

– Особенно меня восхищают цвета и формы различных видов лесных

грибов.

Он приподнял бровь, словно не зная, принимать мои слова всерьез или

нет. Я улыбнулась:

– Я также была особенно заинтересована разделом, в котором

описывается образование папоротников из спор. Это такая полезная вещь в

повседневной жизни. Вы так не думаете?

На этот раз его губы дрогнули:

– Невероятно полезная.

– Может быть, вы сумеете обратить мое внимание на другие книги, которые окажутся столь же полезными?

Его улыбка стала шире:

– Возможно, вам понравится эта книга, в которой описывается

ценность коровьего навоза и его использование. – Он коснулся корешка

тонкой книги, и я рассмеялась.

Какое-то время он показывал еще книги с глупыми темами. Затем

вынул несколько более интересных, а некоторые ему особенно нравились. Я

потеряла счет времени, пока не раздался стук в дверь. Там стоял тот же слуга, который заглядывал ко мне раньше:

– Сэр, мы можем продолжить то, что начали?

Вздрогнув, сэр Беннет посмотрел в окно, оценивая сколько время:

– Прошу прощения, Чарльз. Я совсем забыл о времени. – Он закрыл

том и поставил его на пыльную полку с такой осторожностью, как будто это

был осколок стекла. – Мы скоро спустимся, если, конечно, мне удастся

оторвать леди Сабину от книг.

– Вам придется упрашивать и умолять меня на коленях, – сказала я.

Сэр Беннет удивил меня, опустившись на одно колено и потянувшись к

моей затянутой в перчатку руке. С дразнящей улыбкой он посмотрел на

меня:

– Умоляю вас, миледи. Я искренне прошу вас присоединиться ко мне

на прогулке в саду сегодня днем. Если вы этого не сделаете, я сойду с ума от

недостатка вашего общества.

В животе странно затрепетало, как у молодого птенца, делающего свою

первую попытку полета. Конечно, он не мог всерьез жаждать моего

общества. Конечно, он просто шутил со мной так же, как я с ним. Но он

ждал, стоя на коленях, с такой искренней мольбой в темных глазах, что я не

смогла придумать никакого предлога, чтобы отказать ему.

Вскоре я обнаружила, что мы идем вдоль высоких живых изгородей, которые образовывали лабиринт позади замка. Сад, окутанный пышной

зеленью начала мая, был сам по себе произведением искусства, особенно во

время цветения невероятного количества цветов, переливающихся всеми

красками палитры художника. Сэр Беннет вел меня по лабиринту, рассказывая о саде и отвечая на все мои нетерпеливые вопросы, пока мы, наконец, не достигли конца дорожки, выведшей нас на уютную поляну, на

которой в центре стоял накрытый стол на двоих, уставленный тарелками со

смородиной, орехами, сыром и вафлями. На белоснежной, вышитой скатерти

был расставлен серебряный сервиз, блестевший в лучах послеполуденного

солнца. В центре стола возвышалась хрустальная ваза с букетом

разноцветных роз.

– Я вижу, вы знаете толк в красоте, – сказала я, усаживаясь на

предложенное сэром Беннетом место.

– Как и мой отец, – ответил он и сел напротив меня. – Полагаю, я

унаследовал эту способность от него.

Слуга, стоявший на почтительном расстоянии, подошел и налил мед в

наши хрустальные кубки. В солнечном свете янтарная жидкость напоминала

золото. Солнце падало сверху на прекрасные черные волосы сэра Беннета и

казалось, они отливают голубыми нитями.

Я сделала глоток медового вина, смакуя его ярко выраженный медово-миндальный вкус, отличный от того, что мы пили вчера вечером, но такой же

восхитительный. Я чувствовала, как темные глаза сэра Беннета пристально

смотрят на меня, и мой пульс забился в непривычном ритме.

– Вы со всеми своими гостями обращаетесь так по-королевски? –

Спросила я, пытаясь разрядить обстановку. – Или я заслуживаю большего из-за того, что так обаятельна?

Он опустил взгляд на белую льняную скатерть и смахнул муху, но я

успела заметить тень вины в его глазах:

– Нет, миледи. Я не со всеми так обращаюсь. Только с особыми

гостями.

Меня смутило его легкое ударение на слове «с особыми». Но, понятно

же, что я не была кем-то особенным, если только он не надеялся, что, продав

мне свою коллекцию, приобретет, таким образом, новое место хранения для

этих сокровищ. Я могла бы легко заверить его, что сделаю все возможное, чтобы позаботиться о его фамильных реликвиях, но почему-то чувствовала, что не должна это говорить, особенно теперь, когда узнала, насколько они

важны для него.

– Честно говоря, – сказал он, не поднимая глаз, – последние годы я не

так часто бывал дома, и поэтому не особо умею развлекать гостей. Так что

вам придется простить меня, если я не все сделаю правильно.