Ради общего блага (СИ)

Я в неуверенности остановилась. Поймав мой взгляд, она добавила:

- Со мной всё в порядке. Просто я хочу побыть здесь и посмотреть на море.

- Ну, мы недолго, - пообещал Томми.

И вдвоем мы направились к старым лодкам. Не решались даже взяться за руки, лишний раз друг на друга взглянуть, просто смотрели вдаль. Когда мы пришли, хрупкая фигурка Рут казалась смутно различимой.

- Просто не верится, Кэт… - тихо сказал Томми. – Иногда мне казалось, я больше тебя не увижу.

- Нам повезло, - я улыбнулась, чувствуя, как к щекам приливает жар. Хорошо, что он не спрашивал, кто именно помог нам увидеться. Я не хотела рассказывать, но и лгать было бы стыдно.

Недоговаривать. Это даже не грех – это часть нашей жизни.

Я наконец-то видела Томми, слышала его голос – и не решалась обнять его, не решалась сказать, как плохо мне было без него. Просто слушала, как он говорит о лодках, и о книге о пиратах, которую читал, когда выпали пара свободных часов, и о том, что недавно он пытался нарисовать корабль, но ничего не вышло.

- Хочешь, помогу? – предложила я.

- Но у тебя и так времени в обрез…

Кажется, ему тоже было немного неловко.

- Выкручусь как-нибудь, - я пожала плечами. – Что-нибудь придумаем.

Не помню, долго ли мы так стояли, пока не вернулись к Рут. Она провела ладонью по щеке, будто смахивая слезинку, и обернулась к нам.

========== Глава 16. Томми Д. ==========

День в клинике выдался тяжелый, но, вернувшись на квартиру, я никак не мог заснуть. Лежал на кровати, устроив на коленях большую тетрадь в твердой обложке, и рисовал. На днях мне удалось побывать с поручениями в Кингсвуде и увидеться с Кэти. Она нашла для меня журналы с инструкциями по рисованию, и теперь я пытался изобразить корпус, возле которого мы гуляли в тот день, клумбу и старое дерево с кривыми узловатыми ветвями. Получалось не высший класс – но уже лучше, чем прежде.

И почему я раньше не занимался творчеством?! Почему не думал о том, что это мой шанс… может быть, единственный.

Я столько раз отчаивался, всё бросал и надеялся снова. Ну, не только рисования это касается. В Хейлшеме, бывало, я до хрипоты спорил с другими мальчишками – сейчас уже не помню, почему – и выходил из игры, когда мне не везло. В колледже для помощников у меня несколько раз были такие неудачи, что хотелось забрать заявку на обучение и перейти в доноры. Хорошо, что к тому времени я уже стал умнее и мог заставить себя продолжать, добиваться цели. И вот теперь, когда мы с Кэт встретились снова, я говорю себе: я должен стараться, как бы ни тянуло дать волю эмоциям и перечеркнуть все свои усилия необдуманным поступком.

Ведь если мы с Кэти получим отсрочку, мы года два, а может даже три или четыре проживем, как обычные люди!

Ни службы помощников, ни донорства. Просто несколько лет – только мы вдвоем. Мы будем гулять в парке или поедем на море, будем смотреть фильмы в полутьме кинозала и держаться за руки. Наверное, нам разрешат снять коттедж где-нибудь в деревне, и мы будем присматривать за садом. Кэт отрастит длинные волосы, как раньше, и я буду плести ей венки из цветов, вплетать одуванчики в волнистые светлые пряди.

Я медленно, сосредоточенно рисовал, и вспоминал тепло ее ладоней, робкое прикосновение, взгляд из-под ресниц, едва ощутимый запах мыла с ароматом персика, смешанный с резковатым запахом спирта и лекарств. За две с небольшим недели, что прошли с той нашей встречи, мы виделись пару раз и даже не решались обняться. Самое большее – рядом посидеть где-нибудь за чаем, журналами и рисунками.

Закончив набросок с корпусом и двором, еще попытался нарисовать Кэти сидящей в траве, с букетом ромашек в руках. Но тут меня начало клонить в сон, и я заснул неожиданно спокойно.

*

В Ривердейле дела у меня шли не очень. Сандре уже два раза переносили дату операции, неизвестно, почему – анализы у нее были в норме. Она нервничала из-за этого, я пытался облегчить ее физическое состояние и как-то ее развлечь. А тут еще на работу вышла новая медсестра, миссис Фицгерберт. Грубоватая тетка лет тридцати пяти, с широкими ладонями, зычным голосом и лицом, похожим на морду бульдога. Мою подопечную она отчего-то сразу невзлюбила, не пойму, отчего. Сандра нормальная девчонка, внешне самая обычная, характер спокойный… правда, она может загрустить без особых причин, и некоторые лекарства это состояние только усугубляют. Но миссис Фицгерберт сразу окрестила ее нытичкой и слабачкой, а когда я заступался, за компанию доставалось и мне. Старая мымра вечно находила, к чему придраться и сбрасывала на меня массу мелких дел, которыми обычно занимаются медсестры и младший медицинский персонал. Любимым ее присловьем было: «Это в стоматологии можно раз уколоть, два раза ковырнуть и целый день бездельничать, а тут мы пашем, как лошади!». Надо, впрочем, отдать ей должное: она и сама торчала в клинике сутками, не отходя от тяжелых больных. От пациентов «снаружи». Такие, как мы, были для нее не более, чем тягловой скот.