Ради общего блага (СИ)

Ему даже растение жаль! И почему он должен выживать в мире, где никто никого не жалеет?!

- Неважно, - я отбросил листок в сторону. – Знаешь, я хотел сказать тебе… мы не просто так сюда приехали. Нам нужно поговорить без посторонних ушей. Это касается твоего оригинала.

- Тот парень? – Махмуд со страхом посмотрел на меня. – Он… ему понадобится… «прошивка»?

- Возможно, даже скорее, чем ты думаешь, - сказал я, сжав кулаки так, что ногти до боли впивались в ладонь. – А самое паршивое, он уже, по сути, живой мертвец. Что с «прошивкой», что без. Если столько курить, причем не просто сигареты… и пить столько спиртного…

- Не может быть! – воскликнул он.

- Конечно же, ему не внушали с самого детства, что вредные привычки убивают! – ехидно сказал я. – Но суть не в этом. Бали долго не протянет. Поэтому кое-кому выгодно заменить его тобой. Когда придет день операции, тебе дадут наркоз, но выемки не произведут. Вместо тебя умрет твой оригинал.

- Это преступление… - Махмуд закрыл лицо ладонями. – И… каков бы ни был Мехмет Бали, он мое второе «я», наши жизни связаны. Так нельзя! Это грех.

- А он не совершает грех, когда издевается над беззащитными людьми? – холодно спросил я. – Ты же заходишь в сеть, чтобы почитать всякие романы и стихи… а вот хоть разок посмотри видео со своим оригиналом. Увидишь тогда, прав я или нет.

Он убрал ладони от лица, помотал головой, нахмурился и исподлобья посмотрел на меня.

- Ты не должен мне такое говорить, Заганос. Мы пришли в этот мир для того, чтобы спасать жизни.

- Эта жизнь так ценна? Жизнь выродка, насильника!

- Неважно, какой он… важно то, какие мы. Не должны же мы опускаться до жестокости и насилия.

Я взял его за руку так, чтобы наши пальцы переплетались.

- Махмуд, разве ты не хочешь жить? Что хорошего в том, чтобы умереть в восемнадцать лет?!

По бледной щеке потекла слезинка.

- Не спрашивай меня. Заганос, прошу тебя, не спрашивай… я не должен хотеть больше, чем мне разрешено…

Я молчал. Махмуд слишком честен и порядочен для этого мира, я ничего от него не добьюсь. Картина провала уже с жуткой четкостью возникала в моем сознании.

- Ты говорил, существует отсрочка… может быть, нам стоит поехать к мисс Эмили или к Мадам? Сказать, что у нас любовь. Настоящая любовь, - неуверенно продолжил Махмуд.

Как же я жалел, что тогда солгал ему! Но пути обратно уже не было.

- Понимаешь, для этого нужно время… чтобы нас приняли, посмотрели наши работы из Галереи и нынешние. Чтобы подумали и приняли решение. А у нас очень, очень мало времени… и… не знаю, как Мадам отнесется к тому, что парень может любить парня.

Махмуд смотрел на меня с такой болью, что у меня самого сердце разрывалось.

- Ты прав, это много значит.

- И ты же знаешь, отсрочка еще не значит полной отмены донорства. Это просто год, два, три обычной жизни. А потом всё закончится. Махмуд, я хочу, чтобы ты жил. Я… я люблю тебя.

Я не знал, чего было больше в этих словах – правды или игры. То, что связывало меня с Махмудом, было каким-то помрачением рассудка, зависимостью, меня по-сумасшедшему тянуло к нему, я был готов пройти по трупам, чтобы он жил. Но значит ли это – любовь?

Как бы там ни было, признание в любви убедило его больше, чем любые рассудочные аргументы.

- Ты хочешь, чтобы я согласился на подлог ради тебя? Но… как же родители этого человека?..

- Если он не слезет с наркотиков, его родители потеряют его рано или поздно. Что будет хуже, скажи – чтобы они похоронили единственного сына и жили с таким горем, или чтобы у них все же был живой сын, притом не причиняющий им новой боли? Формально ты тоже их ребенок, в тебе течет их кровь.

Махмуд молчал.

Я продолжил тоном змея-искусителя:

- Так будет лучше для всех. Для людей, которые заинтересованы в подмене. Для семьи Бали – с тобой у них будет спокойная старость, а Мехмет может их разорить, может даже… нет, страшно подумать, на что способен человек, у которого столько зависимостей!.. и…

- А как же то, что я совсем другой… как личность? – осторожно спросил Махмуд. – Я не смогу жить его жизнью…

- Ты изобразишь амнезию, - жестко сказал я. – После наркоза ты ничего не помнишь, точка. Побочный эффект операции. У тебя нет никаких воспоминаний. Только общие знания и умения – как одеваться, умываться, держать ложку в руке и всё такое прочее. Ты чист, как белый лист бумаги. Не узнаешь людей, которых знал Мехмет.

- А что будет с тобой? Получается, я уйду в мир снаружи, а ты останешься донором…

- Это уже другая история. Соглашайся. Ради меня.

Он подчинялся мне, но все же мне было страшно, что всё когда-нибудь сорвется. Почему, почему я не могу поступить по-другому?!

Обратно мы ехали в гнетущем молчании. А потом вернулись в наш блок и закрылись в душевой, смывая с себя усталость после дороги и страх от того разговора. Целовались безумно, с неохотой отрываясь друг от друга, чтобы сделать глоток воздуха. Дрожали даже от самых невинных ласк и едва удержались от совсем уж рискованного и непоправимого шага. А потом, вытеревшись и переодевшись, лежали на койке, обнявшись.