Ради общего блага (СИ)

Кто бы только знал, чего мне стоило спасать тех доноров, которые еще воспитывались в интернатах… да, преимущества новой технологии признали все, это было революционное решение, которое с восторгом встречал «средний класс» - да только выращивание и воспитание клонов было уже оплачено их оригиналами. И эти немалые деньги следовало компенсировать, причем бюджет министерства позволял только мизерный процент возмещения. Я тайно, через посредников, вкладывал личные средства в игру на бирже, хотя это значило ту же зависимость от Райтхена и его готовности меня поддерживать, сводить с нужными людьми и подсказывать, какие вложения дадут значительные суммы. Пару раз я воспользовался средствами, которые входили в долю жены – страшно представить, что было бы, если бы Изабелла захотела со мной развестись и получить свою часть состояния до того, как я получу деньги от сделок. А если бы она заболела, и деньги понадобились на лечение? Да семья Хантер меня бы съела, не разбираясь, почему я «съехал с катушек». Слава небу, обошлось. Но все эти финансовые игры, переводы денег на подставные счета, легализации и компенсации выжимали из меня все соки. Мой оригинал умел плавать в мутной воде биржевых игр ради своей личной выгоды, а я в этом от него отличаюсь. Другое воспитание! И что, я так ломал себя, чтобы люди настолько бездарно распоряжались собой?!

Но начинался второй год, и я узнал, что парни и девушки из «элитных» интернатов понемногу стали устраивать свою жизнь. Кое-кто не решился далеко отходить от знакомого пути, оставаясь в клиниках в качестве младшего или среднего медицинского персонала или продолжая образование. Бывших помощников, кстати, на учебу и работу в медицине принимали охотно, учитывая их дисциплинированность и то, что они были не брезгливы и иллюзий о профессии не питали. Они уже знали, что такое ночные смены и капризные пациенты, и понимали, насколько отличается спасение жизни в кино и в реальности.

А через какое-то время первые «ласточки» начали работать там, где мечтали еще в Коттеджах. По отчетам из Лиги Помощи, они становились продавцами, водителями, администраторами на ресепшене в маленьких фирмах. Выходит, те, кто в первый год реформы занялись проблемой адаптации доноров, трудились не зря.

Дженнифер Синклер так заряжала всех энтузиазмом, что теперь никто из «обычных» людей и не догадывался, кем она была когда-то. Она выступала даже на педагогических конференциях по работе с подростками. Сэм Оуэн, прежде Сэм О. из Сондерз-траст, тоже работал над проблемами детей-клонов, женился, - кстати, на женщине не из «наших», вдове с маленьким сыном. Роза Бланш – ее я помнил как Розу Б. из Хейлшема – параллельно с работой училась и собиралась писать научный труд.

Я по-прежнему думал обо всех них, как о «наших», хотя формально стал частью другого круга и, если пересекался с кем-то из Лиги по работе, играл роль, делая вид, что познакомился с ними не так давно.

*

Кэтрин Бриджуотер организовывала благотворительную выставку – аукцион картин. Средства от продаж были предназначены на помощь подросткам, нуждающимся в медицинской или психологической помощи. Билеты прислали всем представителям столичной прессы, бизнеса, научной и политической элиты. Естественно, мы с Изабеллой тоже оказались в числе приглашенных.

За всё время, что я прожил с «женой», я так и не заявил о своих супружеских правах. Пусть я обращался с ней как джентльмен, вряд ли душевные раны, которые ей нанес настоящий Уэсли, так скоро заживут. Вряд ли она будет желать меня, «обновленного» и «изменившегося» мужа. А у меня и так хватает грехов на совести, я не могу ломать жизнь женщине, которая не виновата, что оказалась не в то время не в том месте.

Подозреваю, недавно у Изабеллы кто-то появился, и этот кто-то – из творческих людей. На мероприятия, связанные с искусством, она собирается особенно тщательно. Что же… пока ее роман не грозит скандалом, меня это не беспокоит. Может, когда-нибудь мы расстанемся тихо и мирно, но для этого нужен подходящий повод и час.

Выставка проходила в большой частной галерее. Я чинно шествовал рука об руку с Изабеллой, обменивался парой-тройкой фраз почти с каждым из приглашенных. Куда ни глянь, встретишь знакомого. Министр образования, репортеры из гламурных журналов… глава корпорации по производству медицинской аппаратуры, председатель благотворительного фонда… нужные люди, с каждым из которых следует что-нибудь обсудить.

Картины, правда, были так себе. На мой вкус, в Хейлшеме рисовали лучше.

Не по душе мне все эти попытки выдать желание выделиться за «глубокое видение мира» - различные абстракции, инсталляции и рисунки материалами, совершенно для этого не предназначенными. Я чаще останавливался у работ, в которых чувствовалась натура автора, его собственное восприятие богатства реальных цветов и форм.

Особенно мне приглянулось полотно с танцующей балериной. Манера была в чем-то похожа на произведения импрессионистов, девушка казалась окутанной туманом.