Ради тебя

Дальнейший завтрак прошел в молчании. Я не назвала бы его гнетущим, а скорее необходимым. Мне оно помогло собраться с мыслями, насладиться едой и не отвлекаться на излишнюю близость Яна. Зачем молчание понадобилось ему, не могла точно сказать. Но мне хотелось считать, что Ян думал обо мне и о возможности совместного будущего так же, как делала это я. Даже помимо своей воли. Ведь, что может быть ужасней, чем добровольно сдастся в руки манипулятора? Влюбиться в него.

Этого я боялась больше, чем чумы, если бы она вдруг свалилась на мою голову.

Позволив себе принять чувства, углубить их и раскрыться навстречу Яну, я не только потеряю контроль над своей жизнью, но и лишусь ощутимого гаранта спокойствия. Никто не сможет защитить меня от новых потерь, особенно Ян Кенгерлинский, который подходит на роль верного и надежного мужчины так же хорошо, как Белка и Стрелка на звание полноценных космонавтов.

Когда с завтраком было покончено, Ян молча собрал посуду, поднялся и выставил поднос за дверь спальни. Провернув замок дважды, он обернулся ко мне и его лицо загорелось предвкушением.

– Спасибо за завтрак, – промямлила я.

Такая быстрая перемена его настроения сбивала с толку. С Кенгерлинским я никогда не знала чего ожидать в следующий момент, возможно, потому что мне не удавалось читать его, как открытую книгу, а возможно, потому что он напоминал заснувший вулкан – никогда не знаешь, когда рванет и с какой силой.

– Я все еще голоден, – проговорил он, медленно направляясь к кровати и не спуская с меня взгляда.

Его голос звучал ниже, отчего на моих руках появилась гусиная кожа, а по позвоночнику скользнула дрожь. Проклятье! Наверное, я никогда не научусь держать свое тело под контролем в близости Кенгрелинского.

– Но мы же только что, – неуверенно начала я, но Ян перебил меня широкой улыбкой.

– Я не насытился, детка. А теперь, когда тебе уже не грозит голодный обморок, сполна потребую своего.

– И чего же?

– Тебя. – Выдохнул Ян прямо мне в губы.

Наши лбы соприкоснулись и некоторое время попросту ничего не происходило. Лишь тяжелое дыхание Яна, которому вторило мое, нарушало тишину. От участившегося пульса, что грохотал прямо у меня в висках, я точно оглохла и плохо соображала. Ян же застыл, словно дал мне шанс передумать, воспротивиться или сдать назад.

И я бы именно так и поступила, до совместного завтрака. Сбежала бы, пошла на попятную, спряталась вновь в свою скорлупу и отдалилась на максимально возможное расстояние, возводя стены между нами до тех пор, пока не почувствовала бы себя уверенней и в безопасности. Но сейчас я такого себе позволить не могла. Да и не хотелось.

Осознание неминуемого пришло так молниеносно, что вполне могло меня напугать, но почему-то подействовало совершенно обратным образом. Придало уверенности.

Наверное, просто потому, что я поняла, нет смысла бежать от того, что давно уже свершилось.

Я тщательно настроилась на то, что Ян Кенгерлинский получит только мое тело, но никогда не проберется в душу, чтобы в будущем не иметь возможности ранить ее и растоптать. Я ошиблась. Невозможно защитить что-то не принадлежащее тебе. Ян Кенгерлинский и оказался моей душой.

Как бы страшно и одновременно странно не прозвучало мое мысленное признание, но оно ободрило меня еще сильнее. Радость от того, что я, наконец, смогла признать правду перед самой собой, вселяла уверенность и спокойствие.

– Даша, ты меня с ума сводишь, – прошептал Ян. – У меня подчистую сносит крышу. И будь я проклят, если мне это не нравится!

Он жадно приник к моим губам в поцелуе.

Все началось заново. Неистово. Страстно. Умопомрачительно.

Разум отключился и я вновь отдалась на волю проснувшимся инстинктам. Наши совместные с Яном ласки были острыми, как быстрые мазки кисточки, поцелуи жадными, а прикосновения голодными. Словно и не было этой безумной ночи между нами. Словно малейшая секунда промедления болезненно сжигала дотла нас обоих. Словно все было впервые.

Нестерпимый чувственный голод поглотил и чем больше мы его утоляли, тем сильнее он разжигался.

Когда наше дыхание соединилось, а тела словно слились в одно совершенно новое существо, момент разрядки наступил настолько ярко, что мне показалось, будто перед глазами засверкали звезды.

– Я люблю тебя, – вырвалось из меня на пике наслаждения прежде, чем я смогла обдумать свои слова.

Ян неотрывно следил за моим лицом, словно впитывал все черты. А потом вдруг впился жадным поцелуем в мои губы и ускорил движения, чтобы догнать меня на вершине чувственного Эвереста.

Из кровати нам удалось выбраться только к обеду. Непозволительно позднему по общепринятым меркам. Нам необходимо было питаться, да и мир не заканчивался за пределами спальни, но Ян не спускал с меня глаз, то и дело, даря новые и новые прикосновения. Кенгерлинский даже душ не дал мне принять обособленно. Пререкаясь, мы пошли на водные процедуры вместе, в итоге именно так обычный обед и перерос в довольно поздний.