Ради тебя

– Думаю, мне стоит кое-что о себе прояснить, – мрачно начал Ян, немного отодвинулся от меня и уставился в незажженный камин хмурым взглядом. – Я и правда не знаю каково жить в детдоме, но как расти без родителей знаком не понаслышке.

Если раньше мне было просто стыдно за те слова, сказанные в порыве эмоций, то сейчас я готова была провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать той боли, что прозвучала в голосе Яна.

– Прости, – потупила взгляд. – Я сказала, не подумав, просто… как-то слово за слово и… понеслось.

– Я не для того затеял этот разговор, чтобы ты извинялась, – отмахнулся он.

Было видно, что Кенгерлинский нервничал. Мне, знающей его, как самоуверенного эгоиста, такое поведение стало в новинку. К тому же, не знаю, что было тому виной, то ли наша мистическая связь, о которой Ян прожужжал мне все уши, то ли еще что, но рядом с ним нервная дрожь передавалась и мне. Я заражалась беспокойством, точно простудой. Чем больше Ян затягивал молчание, тем хуже и неспокойнее мне становилось.

– Продолжай, пожалуйста, – попросила я и дотянулась рукой к его руке.

– Хорошо, – он, сжав в ответ мои пальцы, облизал свои пересохшие губы и приглушенно выдохнул. – Я еще никогда и никому об этом не рассказывал. И уж если выбирать того, кто первым услышит обо мне правду, то это должна быть ты, а никто другой.

Я кивнула. Атмосфера в комнате достигла пика нагнетания.

У Яна дернулся уголок рта:

– Анисья, моя бабушка, всегда отличалась изобретательностью и хитростью. Недаром она долгое время была Верховной Банши клана жнецов. Она отлично умела просчитывать жизнь на несколько ходов вперед. И знаешь, такой навык не раз спасал нам жизни. Иногда мне хочется думать, что эти черты перешли и мне по наследству, – он перевел дух и грустно улыбнулся. – После того, как Анисья сбежала с моим отцом из поселения, они длительное время скрывались. Не знаю, каким образом ей удалось приобрести этот особняк и начать новую спокойную жизнь, Анисья никогда особо не любила говорить о прошлом. Да и я не спрашивал…

Лицо Яна, исполненное холодной красоты, еще никогда прежде так сильно не притягивало мой взгляд, как сейчас. Оно словно светилось глубокой печалью и… чувством вины.

– Мой отец, Мефодий, как рассказывала Анисья, кардинально отличался от нее самой. В нем почти не было Силы, вместо внутреннего стержня, который часто путают с жестокостью, Мефодий унаследовал от предков душевную мягкость и уступчивость. Он никогда не шел на открытые конфликты, стараясь решить все проблемы мирным путем. Анисья могла лепить из сына все что угодно, как из пластилина. До того времени, пока он не встретил Элену, мою мать. И тогда пришли перемены, – с кривой улыбкой заметил Ян. – Не скажу, что эти перемены порадовали мою воинственную бабушку, скорее наоборот. Но над силой истинной любви даже она не имела власти. Родители поженились. В те времена жить было нелегко, под гнетом изменчивой власти и их новых и новых указов, средств для существования катастрофически не хватало. Когда отец узнал, что мать носит меня под сердцем, он решил пойти на риск – записался наемником и уехал с экспедицией в Африку. Из уважаемого доктора мой отец в одночасье стал вором, он добывал артефакты и переправлял краденные товары на судне через границу. Добытых денег должно было хватить, чтобы обеспечить мне безбедное рождение, детство и юность. Бабушка и мать умоляли отца вернуться и больше не ввязываться в рискованные операции, но он решил иначе.

Я боялась даже дышать, чтобы не спугнуть этот момент. Ян Кенгерлинский впервые открывался передо мной, распахнув двери в душу! Сейчас я видела его настоящим и не могла не признать, что вляпалась в этого мужчину безнадежно и по уши.

– Почти перед самым моим рождением отцу предложили сделку, за которую он выручил бы столько денег, сколько получил за все те месяцы риска. Естественно отказаться от такой выгоды он не смог, даже не смотря на то, что моя мать была практически на сносях. – Ян усмехнулся. – Заказчик в подробностях описал все ловушки и опасности, какие могли встретиться на пути к артефакту, за которым отправился отец. Только забыл упомянуть одну маленькую деталь: в поселении, где хранился артефакт, бушевала чума.

Я ахнула, зажав рот ладонью. Рассказ Яна воспринимался, как страшная сказка на ночь, но почему-то манил и поглощал в самый эпицентр действия, отчего мне стало казаться, что все происходило лично со мной.