Ради тебя

Тиль так увлеклась созерцанием, что едва не свалилась, услышав за спиной громкое и, в общем-то, благожелательное: «Здрасти вам!» На ногах она, конечно, удержалась, а вот подобранную юбку из рук выпустила и, понятно, подол точнёхонько угодил в лужу, натёкшую в прогнувшиеся доски, светлый муслин на глазах зеленеть начал.

— Чтоб вам пусто стало! — буркнула под нос Тиль, соображая, как быть.

По всему выходило: никак. Ну не трясти же юбками на глазах у постороннего. Да и вряд ли тряска чем-то поможет в такой ситуации.

— Говорю, день сегодня уж больно хорош! — решил поддержать светскую беседу чересчур благожелательный господин, — солнышко светит.

— Странно бы было, свети сейчас луна, — проворчала Тильда.

— Что вы там говорите? Не слышу.

— Я говорю, что здесь частные владения, — повысила голос госпожа Арьере, загораживаясь ладонью от солнца, которое действительно светило, да ещё как! Даже не разобрать толком, кто там такой общительный выискался, понятно лишь, что мужчина. — Как вы здесь оказались?

— Пришёл, — сообщил тёмный силуэт, пожав плечами. — Вы бы хоть забор какой поставили, если тут гулять нельзя, чесн’ слово. А то кусты и кусты, потом — бац! Частные владения. Или я опять чего не понял?

— Подайте мне руку, пожалуйста. Не видите разве, я сама не могу выбраться.

— Не вижу, — признался таинственный незнакомец.

— У меня туфли скользят!

— Так где я, а где ваши туфельки?

— Да помогите же мне, наконец!

Нет, грубить Тиль не собиралась, да и командовать незнакомцами, тем более таинственными, не привыкла. Но ситуация из нелепой вот-вот собиралась превратиться в угрожающую. Конец мостков под тильдиным весом почти ушёл под воду и кожаные подмётки на самом деле скользили по гнилому дереву как по льду — не враз и шагнёшь. Проще всего на четвереньки встать или уцепиться за ветки ивы, полощущиеся у берега, но для этого пришлось бы встать в раскоряку вроде бабки, полощущей бельё.

— Ну, желание дамы для меня закон, — радостно отозвался мужчина и выдернул Тиль с мостков, будто морковку с грядки — просто схватил за руку и рванул, а потом ещё заботливо за талию придержал, когда Арьере дальше понесло. — Да вы хорошенькая. А я думал, мегера мегерой.

— Простите, — едва сумела выдавить Тиль, судорожно пытаясь вздохнуть — широкая ладонь доброжелателя, которую он, кстати, убрать не додумался, пришлась точно под неудачно загнувшуюся пластину корсета и та впилась в рёбра не хуже клещей палача.

— А вы улыбнитесь, я вмиг всё и прощу, — радостно пообещал незнакомец.

— Руки уберите! — процедила Тильда, смаргивая навернувшиеся от прошивающей боли слёзы.

— Ну, извиняюсь. — Мужчина даже отступил на пару шагов, а руки не только убрал, но и поднял, словно сдаваясь. — Не хотел я ничего такого.

— И вы меня простите, — повторила Арьере, сумев, наконец, выпрямиться и вздохнуть. — Глупо получилось.

— Да чё уж там, — широко, неуместно широко, все зубы продемонстрировав, улыбнулся незнакомец.

А улыбка у него оказалась шикарной: белоснежная, даже в голубизну отдающая, ровная, по контрасту со смуглой кожей на самом деле сверкающая. В этом господине вообще яркого чересчур много было. Волосы не рыжие, а оранжево-красные — любая лисица обзавидуется. Брови же и ресницы чёрные, словно подкрашенные. Глаза светлые, цвета не разобрать, но тоже очень яркие. Да и одет странно: каблуки на сапогах слишком высокие, узкие брюки заправлены в голенища, а торс его только белоснежная рубашка прикрывала, может даже и нижняя, потому что ворот и вырез до самой груди не застёгнуты и не зашнурованы. Шляпа же, сдвинутая на затылок, больше ведро напоминала, а не головной убор.

— Простите, — повторила Тиль невесть зачем, старательно отводя взгляд от этой проклятой рубашки.

Точнее, от треугольника тёмно-кирпичной, совершенно гладкой и тоже будто сияющей кожи.

— Да вы вроде ничего такого и не сделали, — пожал плечами мужчина. — Ладно, с этим покончили. Меня, между прочим, Джерк зовут. Джерк Доусен, к вашим услугам, мэм, — он чуть-чуть, на палец примерно приподнял шляпу за широченные поля и тут же обратно на макушку её водрузил. — А вы, получается, местная хозяйка?

— Можно сказать и так, — пробормотала Тильда, чувствуя, что краснеет, как институтка, которую уличные оборванцы освистали. Что её смутило, она и сама понять не могла. — Я госпожа Арьере.

— Вот прямо и госпожа? — будто удивлённо присвистнул нахал.

Мужчина щелчком пальца сдвинул шляпу ещё дальше на затылок, и стало совсем непонятно, на чём она держится. Уж точно не на шнурках, свободной петлей болтающихся у него под подбородком. Квадратным, каким-то очень рельефным и не совсем аккуратно выбритым подбородком.

— Что вас удивляет? — холодно поинтересовалась Тильда.

— Да не, ничего такого, — Доусен — Арьере почему-то сразу запомнила, что он именно Доусен, да ещё и Джерк — поскрёб ногтями скулу. — Просто у вас тут всё так… заковыристо.