Ради тебя (СИ)

- Милая моя, - снисходительно улыбнулся врач. - Это абсолютно дилетантский подход. Отсутствие перхания и болей ещё ни о чём не говорит, совершенно. Лучше припомните, ваш кузен когда-нибудь всерьёз простужался? Может, в связи с ним вы слышали такие слова, как «воспаление лёгких», «пневмония»?

- Д-да, он долго болел, - выдавила Тиль.

«Там тоже холода хватало. И воды. Но больше камней и лишайника...»

«...всё просто: дневной вылет - спать, ночной вылет - спать, в дождь, в туман»

«...в очередной раз приземлился неудачно»

В очередной? В очередной раз неудачно?

- ... таким вот образом, - подвёл итог врач.

- Простите, что вы сказали? - Арьере потёрла лоб, пытаясь сосредоточиться, прояснить мысли, которые будто туманом заволокло.

- Вы меня совсем не слушаете, - укорил Суртюр.

- Я, кажется, вообще мало кого слушаю. - Тиль выпрямилась в кресле, сложила руки на коленях. - Так что вы предлагаете?

- О том и речь, о том и речь, - доктор резко сорвал очки, принялся стёкла сюртуком полировать. - Вам, милая моя, я настоятельно рекомендую покинуть дом. Незачем нежной барышне созерцать страдания недужного, а облегчить их вы не в силах. Милосердие же тут неуместно. Мне очень не нравится ваше состояние и, поверьте, я меньше всего хочу, чтобы вы слегли. Конечно, в вашем праве выписать более именитого врача, только вряд ли он поможет.

- Я подумаю над вашим предложением.

- Вот тут я написал рецептик, загляну к аптекарю на обратном пути, предупрежу. После прислуга сходит, заберёт. Маковое молоко давайте на ночь, а грудным сбором поите, как только зайдётся. И приобретите лёд, компрессы хорошо сбивают жар.

- Маковое молоко[3]? - изумилась Тиль. - Грудной сбор? При чахотке?

- А вы желаете, чтобы я прописал снадобье из печени лягушек и единорожьей кости? - насупился Суртюр. - Я не шарлатан, милая моя. Хорошо, скажу прямо: готовьтесь к худшему. При других условиях ваш кузен ещё и мог бы... Смена климата, сухой воздух, лечебные воды. Но эти прогулки под дождём ему на пользу не пошли. Нет, не пошли!

- Я поняла. Благодарю вас, - Тиль встала, расправила юбку, даже вроде бы сумела улыбнуться. - Айда! - позвала служанку, укоризненной тенью маячившую за дверью. - Расплатись с мастером Суртюром и проводи его. Потом отправь Джермина к аптекарю.

- Да я-то отправлю, - зашипела служанка приглушённо, поглядывая на доктора через плечо. - Да только денежки-то, которые молодой хозяин второго дня дал, тю-тю. Молочнику заплатила, мяснику. Ежели ещё и на аптекаря потрачусь, то...

- Не сейчас, - Тиль отгородилась ладонью. - Это всё позже.

Арьере ещё раз кивнула доктору, вышла из гостиной, медленно, как старуха, поднялась по лестнице - сердце колотилось так, будто выпрыгнуть собиралось, корсет давил на рёбра, не давая толком вздохнуть.

В кабинете было тихо, пахло старыми бумагами и немного пылью. Солнце заливало комнату радостным, праздничным светом, каталось радужными клубками в хрустальных подвесках бра, делало стёкла книжных стеллажей слепыми.

Тиль постояла, держась за спинку кресла, прижав ладонь к животу, пытаясь отдышаться. Хотела задёрнуть шторы, но на полпути остановилась, повернулась к камину.

Портрет дядюшки Берри, висящий над полкой, художнику удался, расстарался мастер. Крайт, ещё не старый, но уже благородно седой, с морщинами, придающими немного бульдожьему лицу солидности, глядел спокойно и мудро. Рука, заложенная за жилет, делала его похожим на полководца. А смотрел он так... «Я всё знаю» - вот что его взгляд говорил.

«Знаю, девочка моя, не переживай. Это не беда, я всё решу. Не забивай голову глупостями!»

Тиль снова потёрла лоб, прогоняя призрак голоса. Вслепую пошарила по столу - пальцы наткнулись на что-то твёрдое, с гранью.

Костяной нож для разрезания бумаг полетел в портрет бессильно, но даже до камина не дотянул, клацнул о паркет тихонько, словно извиняясь.

- Как я тебя ненавижу! - сквозь зубы процедила Тильда. - Если бы ты сейчас только знал, как же я тебя ненавижу!

Картина ничего не ответила. Дядюшка смотрел сверху вниз спокойно и мудро.

[1] Инфлюэнца - грипп.

[2] Чахотка - туберкулёз.

[3] Маковое молоко - настойка опия, использовалась как снотворное, успокаивающее и обезболивающее средство.

***

Гостиницей, которую папаша Тома содержал, жители Арьергерда гордились. Во-первых, располагалась она в самом старом здании города, правда, от него только фундамент остался, а, может, и тот не полностью сохранился. Но от фактов никуда не денешься - даже храм построили позже, чем трактир «Пьяный козёл», успевший к нынешнему времени сменить не только статус, но и название. Теперь заведение папаши именовалось «Длань королевы». При чём тут венценосная рука, никто толком не знал, но звучало красиво.

А, во-вторых, в гостинице имелись самые настоящие номера и даже одни апартаменты. Сам Тома утверждал, что комнаты он обставил точь-в-точь как в отеле, который на площади Георга в столице стоит. В это, конечно, мало кто верил, но поговаривали, будто бархатные шторы в номерах имеются и зеркала тоже.