Ради тебя

Все те годы, когда он проходил диализ, он никогда не относился к своей болезни так безответственно, как в последнее время. Он, конечно, переживал уже до этого периоды кризиса, но всегда старался изо всех сил, чтобы держать свое тело как можно в лучшем состоянии здоровья.

— Я позвоню твоему врачу, — пообещала Шерри. — Нам нужно положить тебя в больницу на день или два. Нужно стабилизировать твое состояние.

Он кивнул, смирившись. Он ожидал, что его положат в больницу. В другой раз он, может быть, с облегчением передал бы на время ответственность за свое непокорное тело кому-то. Но только не сейчас. Время было совсем не подходящим. У него столько работы. Работа, о которой Жаннин ничего не знает. Работа, которую, если он умрет, никто никогда не сделает, и он знал, что это будет трагедией. Хотя бы даже по этой причине ему следовало лучше заботиться о себе.

Шерри вышла из комнаты, чтобы позвонить врачу, и Лукас посмотрел на Жаннин.

— Я не хочу, чтобы ты оставалась тут, — сказал он.

Он очень устал. Все, чего он хотел сейчас, — это спать.

— Я останусь, — проговорила она, обхватывая крепче его руку. — Лукас, я поверить не могу, что ты один с этим справлялся. Ты пытался помочь мне, когда тебе следовало беспокоиться о себе.

— Я серьезно, — настаивал он. — Я просто хочу поспать во время диализа. А ты поезжай домой.

Она отвернулась от него, но он прекрасно знал, о чем она думала.

— Мне кажется, тебе не следует возвращаться в Западную Виргинию одной, — сказал он.

— Сегодня я не поеду, — пообещала она. — Я хочу быть рядом с тобой. Но я не перестану искать Софи. Я не могу объяснить это, Лукас, но я знаю, что она там.

В ее глазах было что-то, чего он до этого не замечал. Решительность, да, но что-то еще, большее. В ее глазах был почти маниакальный блеск, который заставлял его опасаться за нее.

— Жан, — сказал он, — посмотри на меня. Посмотри, что произошло со мной из-за того, что я пропускал диализ, ел более беспорядочно, чем обычно, нерегулярно принимал все лекарства. А теперь пойми… я знаю, это трудно, но, пожалуйста, Жан, постарайся посмотреть фактам в лицо. Софи все еще нуждается в диализе. Ты знаешь, что она еще не в том состоянии, чтобы обходиться одной Гербалиной. И она пропустила уже два приема Гербалины. К тому же у нее не было еды со времени аварии, за исключением, может быть, тех дикорастущих плодов, которые она смогла найти в лесу.

Она опять отвернулась от него. Безумный блеск в ее глазах превратился в слезы, которые в любой момент готовы были побежать по щекам.

— Я знаю, что ужасно об этом думать, — проговорил он. — Я знаю, это мучительно, но…

— Я не могу об этом думать. — Она встала. — Хорошо. Ты выиграл. Я еду домой.

В ее голосе не было гнева, но он знал, что причинил ей боль, вырвав из сердца надежду.

— Пожалуйста, позвони мне, если тебе будет что-нибудь нужно, — сказала она. — Я заеду позже и проверю, положили ли тебя в больницу.

— Ладно, — сказал он. — Спасибо, что привезла меня сюда.

Она потянулась и поцеловала его в губы.

— Я люблю тебя, — шепнула она. — Поправляйся, пожалуйста. Я не могу потерять еще и тебя.

Он смотрел, как она уходила, и маленький холодильник с Гербалиной был последним, что он видел перед тем, как закрылась дверь.

Он спрашивал себя, следует ли ему позвонить ей позже, следует ли ему рассказать все остальное. Он мог бы сказать ей, что тоже знает эту боль потери ребенка. Но он знал, что не позвонит ей. Она достаточно узнала о его обмане для одного дня.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Жаннин переживала связанные с болезнью Софи мгновения муки и отчаяния последние несколько лет, но все это было несравнимо с тем, как она чувствовала себя сейчас. Сидя на диване в коттедже, она просматривала старые видеозаписи своей дочери. Мысленно она разделила видеокассеты на те, на которых Софи относительно здорова, до того как ей исполнилось пять лет, и те, на которых Софи больна, начиная с неудавшегося трансплантата. Софи и танцевала, и каталась на скейте, и гримасничала в камеру в каждый период своей жизни, но Жаннин видела разницу по лицу дочери. Здоровая Софи была совершенно беззаботна. Ее улыбка была искренней, без страха, доверяющей миру. Больная Софи тоже часто улыбалась, но это была отважная улыбка, улыбка, чтобы скрыть страх и беспокойство. Улыбка, созданная, чтобы успокоить свою маму.

Лукас был на паре последних видеокассет. Одна из любимых записей Жаннин была сделана в домике на дереве, лишь несколькими неделями раньше, когда Гербалина начала творить свои чудеса. На губах Софи была счастливая, беззаботная улыбка, когда она помогала Лукасу подметать веранду домика на дереве. Лукас использовал большой складывающийся веник, а Софи подметала маленьким кухонным веничком. Слышалось хихиканье и смех, и множество нежных улыбок пробегало между ними. Море любви. Смотря фильм, Жаннин боролась со слезами, наполнившими ее глаза. Неужели она потеряет обоих? И Софи, и Лукаса?

Медсестра Лукаса, Шерри, догнала Жаннин еще до того, как та ушла из отделения, где делают диализ.