Ради жизни на земле (сборник)

Две «лимонки» подложены под кабель. Группа разбегается, прячется за углами домов. Взрыв разбрасывает в стороны и без того развороченную брусчатку, рвет кабель. Так же успешно разрублен кабель и возле здания гестапо.

* * *

Семь долгих месяцев партизаны копили, прятали в себе ненависть к врагам. И вот теперь в их руках автоматы, и можно открыто, не таясь, уничтожать фашистов на улицах родного города. Пастухов и Кобеляцкий вместе с советскими воинами выбивали немцев из домов и подвалов, поднимались по лестницам на чердаки, косили фашистов оттуда.

Улица Зимарович. Изученные кварталы. Знакомые дома. Откуда-то отсюда, как сказал промчавшийся на «виллисе» майор-танкист, немецкий корректировщик направляет огонь своих батарей. Уже десяток зданий проверен наступающими — нигде никого. Повезло медведевцам — обратили внимание на мансарду одного из домов. Всегда вон то окошечко под самой черепицей было замуровано. Сейчас оно открыто. Пастухов с Кобеляцким взбежали по лестнице наверх. Немец, что-то кричавший в телефонную трубку, не слышал, как выросли сзади две фигуры. Он не закончил свое сообщение…

Потом был сквер, на газонах которого маячили танки с черными крестами. Пять «тигров». Немецкие экипажи, потеряв связь с командованием, собрались в кучку и обсуждали, что им делать. И совсем по-партизански, из какой-то подворотни чесанули по ним из двух автоматов медведевцы. Лишь одному танкисту удалось вскочить в машину и захлопнуть люк. Заурчал мотор, рванула с места, одновременно разворачиваясь, стальная махина. И… застряла, заклинилась между домами. Кто знаком со Львовом, с его узкими улочками, тот поймет, как попал в ловушку единственный из пяти экипажей уцелевший танкист.

— Вот, примите трофей!

— В полной сохранности, только кресты закрасить! — доложили «городские партизаны» командиру подоспевшего подразделения.

27 июля… В этот день заполыхало над Львовом красное знамя.

Легендарный разведчик медведевского отряда Николай Иванович Кузнецов не дожил до этого дня.

* * *

Низкорослый седой человек стоит у обелиска. Когда он приезжает в Алма-Ату, то всегда приходит сюда, в парк имени 28-ми гвардейцев-панфиловцев, к вечному Огню славы. Вот и сейчас. Он стоит, держа кепку в руке, и смотрит на мечущееся пламя. О чем думает в такие минуты Степан Петрович Пастухов? Не о партизанских ли кострах, когда-то согревавших его и его товарищей в лесах под городом Ровно? А может быть, встает перед ним человек, которому благодарные соотечественники зажгли такой же огонь на земле многострадальной Украины?

Человек стоит возле обелиска… Один из тех, кому по праву принадлежит и кусочек этого монумента, и частичка памятного огня. Один из тех, кто, жертвуя собой, шел на самые опасные боевые задания, в самое пекло, в стан врага. Шел, чтобы приблизить нашу победу над фашистской сворой. Чтобы светило солнце на чистом небе Родины и в парках звенел счастливый детский смех.

Поклонитесь, люди, этому скромному и сильному духом человеку!

Ю. ПЛОТНИКОВ, рядовой запаса ПУТЬ ГЕРОЯ

В шестнадцать лет он окончил курсы трактористов в родном «Октябрьском» Павлодарской области и теперь был счастлив тем, что ему доверили новый трактор. Вслушиваясь в ночные звуки, жадно вдыхал запахи родной степи. Он мечтал выучиться на агронома, увидеть эту благодатную землю в хлебах, колышущихся под солнцем.

В то утро началась война. В Максимо-Горьковском райвоенкомате, куда пришел Ваня Кривенко с Мишей Смышляевым, им вежливо отказали: «Не мешайте, ребятки! По домам, по домам». Во второй раз выпроводили, а на третьем «заходе» старший лейтенант с запавшими от бессонницы глазами, не сдержавшись, выругал «сопляков, которые путаются под ногами».

Летом 42-го друзей сняли с поезда за Павлодаром. С котомками за плечами, босые, с обожженными степным ветром носами, они ночью тайком сели в товарняк, который шел на запад: там был фронт!

Потянулись трудные дни. Ваня работал на тракторе за троих. Ходил с воспаленными от недосыпания глазами, молчал, ждал… 27 декабря 1942 года он нашел дома повестку из военкомата. Федосия Харитоновна, мать, стояла с узкой бумажкой в дрожащих руках, без кровинки в лице.

— Сынок! — и заплакала, без сил опустившись на лавку.

В военкомат Ваня прилетел как на крыльях.

— А, это ты, орел! — улыбнулся старший лейтенант. — Тракторист? В танковые пойдешь?

— Куда нужно, туда пойду.

— Добро, парень. Поедешь сперва в Читу, на курсы механиков. Желаю успеха.

Потом были долгие месяцы учебы в Чите, Челябинске. На полигоне, когда танк шел «в атаку» и меткий выстрел разил цель, он часто ловил себя на мысли: «Когда же в бой? В настоящий бой?!».