Ради жизни на земле (сборник)

Упаси бог было взяться в эту минуту за авторучку: налаживаемая с огромным трудом живая связь могла бы исчезнуть.

О своих товарищах испытателях он рассказывал с увлечением. Так говорят мальчишки о своих кумирах — летчиках.

Вспоминал огненные годы войны, своих командиров — прославленных, известных всему миру летчиков-героев: Михаила Михайловича Громова, Георгия Филипповича Байдукова, Николая Петровича Каманина. Однополчан. Много и интересно рассказывал о сыне своего комкора — Аркадии Каманине, который в четырнадцать лет стал летчиком и вместе с отцом ушел на фронт, участвовал в воздушных боях, бил гитлеровцев в воздухе.

Я понял тогда: из Георгия не вытянешь подробностей о нем самом. И пошел к его друзьям, к его командирам и воспитателям.

…Беседую с генералом Каманиным, с фронтовыми друзьями Георгия Берегового, листаю пожелтевшие страницы старых газет, всматриваюсь в моложавое непреклонное лицо человека в шлемофоне, которое изображено на одной из военных листовок, и до меня доносится палящее дыхание тех грозных дней, орудийные раскаты и вой сирен воздушной тревоги.

Я встретился с его родными и близкими, пересмотрел все семейные альбомы фотографий, с его разрешения перечитал все его дневники.

Из коротких бесед, обрывков фраз мне удалось собрать историю и предысторию его нового подвига, больших и драматических испытаний тела и духа.

МАЛЬЧИШКИ — ВСЕГДА МАЛЬЧИШКИ

Всякое бывает в жизни. И необычностей тоже много.

Отец шутил:

— Ты, Жора, родился под стук колес.

Но это была вовсе не шутка. Тимофей Николаевич работал разъездным телеграфистом. Береговые жили в железнодорожном вагоне, так и кочевали в нем по белу свету. Сегодня здесь, завтра там…

Когда дети стали подрастать, — а их было у Марии Семеновны и Тимофея Николаевича трое: Виктор, Михаил и Георгий, — семья обосновалась на постоянное жительство в городе Енакиеве.

Своего угла не было, пришлось снимать две маленькие комнатки.

Рос как и все мальчишки. С детства любил шумные подвижные игры, когда после школьного звонка и почти дотемна носилась босоногая команда по дворам и проулкам… Верхом на палках — это значит «буденновцы», простой гурьбой — «казаки-разбойники». Играли в войну, футбол, частенько пускали бумажного змея с длинным хвостом из мочала, бегали на речку купаться, а вечером, собравшись за старым сараем, рассказывали придуманные тут же страшные истории.

Были ссоры, были и драки. Были «путешествия» по карнизу крыши, когда испуганная мать, прижимая руки к груди, кричала традиционное материнское:

— Сорвешься — домой не приходи!

Дом, где жили Береговые, стоял неподалеку от летного поля Енакиевского аэроклуба. Здесь инструктором по планеризму работал старший брат Жоры — Виктор.

Однако Жорку, как он ни заглядывался со стороны на летное поле аэроклуба, туда не пускали. Обидно, конечно. Но не сидеть же сложа руки и ждать у моря погоды. И Жорка задумал сам построить планер. Начал с моделей. Самых простых. После многих неудач одна из построенных им моделей полетела. Этот полет вызвал бурю восторга, а главное — такое желание строить новые, более сложные модели, что теперь Жорку с трудом вытаскивали из сарая к обеденному столу.

Шорох рубанков, легко скользящих по пахучим доскам, повизгивание циркулярной пилы, дробный стук маленьких молоточков — все это создавало атмосферу настоящего дела. Вместе с друзьями Жорка сосредоточенно возился с инструментом, паял, клеил, строгал маленькие детали будущих «воздушных кораблей».

На его огрубевших ладонях блестели звездочки металла, въевшиеся в поры кожи, пальцы всегда в царапинах, в порезах… Зато он сам изобретал, сам строил свои модели. И они взлетали в голубую высь неба. Но сердце Жорки по-прежнему тянулось на настоящий аэродром, вернее, на простое летное поле аэроклуба, откуда взмывали в небо настоящие планеры. Где его родной брат учил мальчишек чуть постарше Жорки.

Как-то над летным полем появился самолет и принялся кружить. Круг, второй, третий. После нескольких виражей летчик некоторое время вел машину по прямой, против ветра, противодействуя ему.

Сначала казалось — самолет висит неподвижно. Потом стало заметно, как он увеличивает скорость. Еще мгновение — и, сверкнув на солнце, самолет быстро устремился вверх, перевалился на спину, почти тут же перешел в пикирование, а затем постепенно стал выходить на прямую…

До Жоркиного слуха докатился рев мотора, который, дойдя до наивысшего напряжения, вдруг сменился легким свистом. Самолет снова пошел вверх, снова сверкнул крылом.

— Мертвая петля! — восторженно произнес Жорка и стал считать: — Одна, вторая…

— Не петля, а полупетля, — поправил Виктор.

А Жорка, не слушая его, продолжал считать:

— Третья… — Он уже приготовился сказать «четвертая», но в самой верхней точке петли самолет вдруг перевернулся и как ни в чем не бывало полетел по прямой.

— Ух ты! — вырвалось у Жорки.

— Не «ух ты», а полупетля! — пояснил Виктор. — А это бочка. Чисто, ничего не скажешь!

Брат обхватил Жору за плечи, повернул к себе и, пристально глядя ему в глаза, спросил:

— Хотел бы так?