Ради жизни на земле (сборник)

Год пролетел незаметно. «Самолетчики» уже вели счет часам самостоятельного налета. В аэроклубе ждали приезда комиссии, которая должна была отобрать кандидатов для поступления в военное училище. На тех, кто мог претендовать на это право, подготовили все документы. Жорка в списки не попал. Не потому, что он плохо летал: здесь он мог дать сто очков любому.

— Возрастом не вышел ты, парень, — разводил руками начальник летной части Фомичев. — Тебе едва семнадцать стукнуло, а надо восемнадцать годков иметь.

Жорка протестовал, грозился пойти жаловаться самому председателю комиссии. И пошел. Старший политрук Минаев испытующе посмотрел на парня, помолчал, раздумывая о чем-то, затянулся тонкой папиросной, которую небрежно крутил пожелтевшими пальцами, потом чуть насмешливо произнес:

— А что, можем и взять, если летать умеешь…

Жорка уловил тень бегущей с губ приезжего улыбки. Она обожгла, как крапива. Нет, он так не отступит, он не сдастся на милость формальностей «закона». Глаза заморгали подпаленными у костра ресницами:

— Умею!.. — и вдруг неожиданно для самого себя вызывающе буркнул: — Хотите, покажу!

Чуть дрогнули брови у старшего политрука, дрогнули секундно, почти незаметно, и сразу широко раз лилась улыбка.

— Покажешь?.. Посмотрим, тогда и решим, — уже серьезно заключил приезжий. — Только жидкий ты больно.

— Не в силе дело, — обиделся Жорка. — У другого ее вроде и девать некуда, а что толку? На прошлой неделе при посадке один тут такого «козла» дал…

— Ладно, ладно, — замахал руками Минаев. — Посмотрим, как ты летаешь, тогда и решим.

Горделивая снисходительность приезжего обидела Жорку. Рванулся назад. Дверь бухнула громко и долго отзывалась басовой нотой на топающие шаги.

— С характером парень, — сказал Минаев вошедшему Зарывалову. — Трудный?

— Нормальный! В брата пошел.

…В тот день среди учлетов Енакиевского аэроклуба только и разговору было, что о предстоящей проверке и отборе в школу военных летчиков.

Когда Жорка залезал в кабину самолета, кто-то, окидывая критическим взглядом худощавую, щупленькую фигурку паренька, неопределенно заметил:

— Н-да, трудновато такому в воздухе…

Жорка услышал, почувствовал, как краска ударила в лицо, обожгла горячим румянцем щеки. Колкая обида защемила в груди. Передернул плечами, чтобы чуть сдвинуть ремни. Запустил мотор.

С земли было видно, как машина набрала высоту, сделала большой круг, потом меньше. Теперь две простейшие фигуры — и посадка. Но все это Жора проделал так, что наблюдавшие замерли от восторга.

А председатель комиссии подошел к Зарывалову: — Молодец. Семнадцать ему, говорите? Не беда. Возьмем.

УМЕТЬ ЧУВСТВОВАТЬ ЗЕМЛЮ

16 декабря 1938 года группа новобранцев прибыла в Луганскую школу военных летчиков имени Пролетариата Донбасса (так ее называли в то время).

Жорка ехал в Луганск с таким чувством, словно там ему уже довелось побывать раньше, и он оставил в чужом городе что-то родное. И потому, должно быть, он очень ждал встречи с новым местом и с новыми людьми, а главное — полетов на военном самолете. В его воображении рисовались картины новой жизни, одна увлекательнее другой. На деле все обернулось иначе.

Первое, о чем услышал Жорка, переступив порог школы летчиков, — разбился Валерий Чкалов, человек-орел. В школе повесили портрет летчика в траурной рамке. Несколько дней все ходили мрачные, расстроенные…

Из памяти не выходили так недавно сказанные слова Чкалова: «Я буду держать штурвал до тех пор, пока в моих руках имеется сила, а глаза видят землю».

В Луганской школе было четыре эскадрильи бомбардировщиков и одна истребителей. Георгий попал в 3-ю эскадрилью, к Беловолу Ивану Леонтьевичу. Инструктор давал ему «провозные» на учебно-тренировочном самолете УТИ-4, потом на «ястребке» — так называли летчики истребитель И-16…

В 1939 году школу решили сделать однотипной, готовить только пилотов для бомбардировщиков. Курсантам предстояло освоить двухместные самолеты-разведчики Р-5 и Р-6. Это были небольшие машины, сравнительно тихоходные. «Двести тридцать, двести сорок — больше на них не дашь», — говорили бывалые летчики.

Но Георгию нравился разведчик. Полутораплан смешанной конструкции, он мог забираться на высоту более 6000 метров с грузом почти три тонны. Но главное, Р-5 — знаменитый самолет. Георгий знал: на таких наши летчики спасали людей с затертого во льдах парохода «Челюскин».

За науку летать Георгий от всей души признателен Беловолу. Опытнейший летчик умел преподать «свою азбуку» так, что даже слепой, как он любил повторять, полетит, если «будет чувствовать землю».

Георгий чувствовал. Был он старательным, пытливым. Но старательно учились многие, в этом не было особого отличия. Отличало его другое: настойчивая цепкость, интерес к технике, стремление докопаться до мелочей, понять все «своим умом».