Radical (СИ)

- Блядь, Эрик, да помоги же! – этот крик... как будто он полоснул по мне ножом. И в голове сейчас лопнет кровавая опухоль, большой красный пульсирующий шар. Я закрыл сухие, нестерпимо болящие глаза и сел на залитое брызгами бетонное покрытие.

- Что я должен сделать?

Ксавьер даже не слушал. Кинул мне его в руки, я задрожал, не справляясь с тяжестью тела, но глаза не открыл. И так все понял.

- Фрэнк? – прошептал Кси, заползая на него и обвивая за шею. – Вернись. Вернись, черт возьми, твоя Нежить не отпустит тебя в путь-дорогу в ад. Твой ад здесь. Здесь – я. И я тоже не отпущу тебя.

Все ощущения притупились, глуша червивую боль в сердце, нервы выдают мне какую-то истерическую чушь. Например, то, что железный стайлинг на голове отца почти не изменил форму, и это так смешно. Я рассеянно ловил мысли Ксавьера о его прическе при погрузке в вертолет, а сейчас... почему они вернулись?

Окоченевшие плечи под моими ладонями легонько тряхнуло. Я не хочу, но все равно наклоняюсь посмотреть в лицо лежащего. Два зрачка на всю ширь глаз, черно-красные... На дне я почти вижу лопающиеся сосуды. Или дорисовываю себе их. Но зрачки реагируют и сужаются. И только после этого я замечаю, что столкнулся лбом с Кси, который тоже смотрит. Надеюсь, папе понравилось наше пристальное внимание. Наверное, он желает что-то сказать. Поздороваться, например. Или попросить пощады. Но Ксавьер лишает его этого гражданского права, отодвигаясь и с большого размаха влепляя пощечину.

- Это аванс, – сообщает он тихо, встает и уходит. Похоже, Кси великодушно уступил мне право первым расчленить фельдмаршала.

Мне надоело вспоминать. Господи, не хочу, хватит.

Наш разговор без слов длился от силы минут пять, я с остервенением злого взбесившегося хищника вгрызался в его мозг, сминая и насилуя все, что встречал на пути. А он покорно раскрывался мне, как большой огненный цветок, с которого я срывал лепесток за лепестком, пожирая и отплевываясь, пьяный от страшной мстительной радости, пока не добрался до сердцевины... И замер, сраженный и потрясенный до глубины души. Все то немногое, что я знал раньше о своем отце, поколебалось и обрушилось.

Почему Ксавьер не смог добраться до этого места? Почему демон льда не смог... или не пытался? Или не знал? Или наоборот – знал... и со своей темной усмешкой бога лукавства приберег для меня?

Я вынырнул из дымящегося хаоса, в который сам же и превратил в ярости сознание Фрэнсиса. Сел... беспомощный и растерянный к хренам. Попытался закрыться руками. Слезы хлынули рекой. Он любит меня. Любит...

- И ты не мог сказать! Не мог... даже не пытался. Лгал и лгал... всю жизнь. Так облекся в ложь и свои дурацкие интриги, упрятался в сто двадцать слоев фольги и запекся заживо в этой лютой печке! Черт!!! – я всхлипнул, зло кусая губы. – Ну почему?!

- Я хотел, чтоб ты подрос. Еще немного, – момент болезненной слабости прошел. В его груди зияет рана, от нее на коже расползаются фиолетовые трещины разбитых артерий, но белое лицо вновь безукоризненно разглажено и похоже на красивую маску.

- Ты ужасный... ужасный... – я судорожно вздохнул, успокаиваясь, а он привлек меня к себе. Еще пара коротких всхлипов, и я притих, уцепившись за его шею, как маленький. – Ну и как ты объяснишь мне теперь... нет, ему...

- Врачи объяснят получше. Мне лечиться надо. Но уже поздно. Ничего не объясню, даже не собираюсь, пусть Ксавьер убьет меня. И все.

- И все?! Папа... – я ткнул в него кулаком, благополучно позабыв про рану. Он содрогнулся, синее пятно расширилось, а я зашипел, забыв на мгновение человеческий язык. – Прости. Как ты стал таким сумасшедшим? Прости еще раз, но я выскажусь. Твое сознание... перекручено сто раз и вывернуто, как колючая проволока шипами вовнутрь. Твои мысли похожи на мерзкие клейкие щупальца, они на всем оставляют трупный яд. Твое сердце – пропасть... черная и бездонная, без единого проблеска, один сплошной леденящий ужас. А твоя любовь... все равно что кошмарный сон адреналинового наркомана. И ты живешь. Как ты живешь?! Как смеешь жить...

- На колесах жил, – он слабо усмехнулся. – До появления Кси. А как стал? Ты ведь узнал уже. Всегда я таким был. Твоя бабушка слишком много худела и потребляла вместо еды всякую гадость. Высокая аристократичность... здоровье ничто, фигура – все. И меня очень не хотели рожать. Видимо, предчувствуя. Проблемы всякие. Гинеколог отсоветовал ее от беременности. Но она не послушалась. Самодовольная дура.

- Папа!

- Она знает все, что я о ней думаю, – Фрэнсис чмокнул меня в лоб. – Но теперь мой черед быть самодовольным дураком. Из поколения в поколение мало что меняется, на самом-то деле. Ты моя главная... мучительная и неразрешимая проблема. Я хотел разрубить гордиев узел вчера в Сандре Льюне. А Ксавьер мне помешал.

- А почему ты не пытался избавиться от меня раньше?