Radical (СИ)

- Лелеял несбыточную надежду. Истязал ученых. Выжимал из них лекарство от твоего бесплодия. И не справился с угрозой, завязавшейся из маленького зернышка в яблоко раздора прямо у меня перед носом. Вампиры... сильные, но убогие твари. Ненавижу... ни ума, ни фантазии, лишь бы пить, пить, пока не лопнут.

- Ты же сам... ладно, я помню, что ты другой, – я уткнулся ему в шею и глубоко вдохнул. – Пахнешь Кси. Очень густо. В тебе разлита его кровь. Папа... тебе все же придется объяснить. Зачем ты это сделал? Хотя бы мне. И не вали все на безумие и неадекват.

- Я разозлился. Приревновал. Пришел в уныние. Не нашел на прежнем месте свои обычные анальгетики. А диацетилморфин надежно спрятал Блэкхарт. И я накидался кетамином. Хотел причинить малышу боль. Ну... немного боли. До первой крови и первого слова пощады. И... ну я не знаю, что добавить. Как всегда – невыносимый, острый и ярчайший кайф длится жалкие секунды. А расплата за него растягивается в вечность.

- Ты был в беспамятстве? Ты помнишь хоть что-нибудь сам? Ты можешь точно сказать, что делал все обдуманно и осознанно?

- Все было как во сне. И чувство сладкой бесконтрольности пришло из-за этого. Что все не по-настоящему. Что я могу – и последствий не будет. Что я в притворном бреду. А с малышом все хорошо. Что он просто спит рядом, – Фрэнсис понурил голову. – Я люблю его непритворно. И непридумано. Понял лишь тогда, когда убил.

- Оу... – в груди мгновенно разлилось жжение, сердце, что перекачивает кровь, пошло трещинами и рассыпалось, осталась другая, сильная серебряная мышца, замкнувшая кровоток на себе. Дыхание перехватывает, оно мне больше не нужно, зеркальный яд отправился гулять по венам, остывающие капилляры наполняются лунной эссенцией... и глушат боль. Такой вот подарочек от папы, безотказный механизм самозащиты... будь он проклят со своей лабораторией и всеми своими учеными. – Значит, убил. А Кси ни полусловом мне не обмолвился.

- И что бы ты сделал? Убил в ответ меня? Вот он я, пробуй... если осмелишься, – он встряхнул волосами, с которых еще капала цветная вода пополам с гелем. – Осмелишься?

Я помалкиваю. Я осмелюсь, и осмелюсь еще как. Во мне достаточно силы, чтобы просто сдавить ему горло и задушить за три минуты. Но я почему-то не хочу. Безумие в голубых глазах погасло, он похож на изнуренного бессмысленной войной полководца, и усталость как будто убьет его раньше меня. Усталость и дыра, уводящая вглубь посиневшей груди. И я давлю в себе смутное желание влезть в его разверстую рану и стиснуть между пальцев разорванные ткани, стиснуть так, чтобы выжать из них последнюю кровь... услышать его крик. Или визг. Чтобы он, наконец, почувствовал боль, ну хоть какую-то. Ненавистный дьявол, исчадие ада, жуткое порождение злобы и сумасшествия... мой любящий папочка.

Вместо всего этого, чудом пережив необузданный порыв ярости, я наклонился и просунул в его рану язык... а острые клыки вонзились в кусок какой-то мокрой, едва пульсирующей плоти. Его сердце? Фрэнсис издал глухой сдавленный стон и начал падать. Я придержал его одной рукой, вгрызаясь дальше и ощущая незнакомую сладковатую теплоту внутри. В голове. Начал входить во вкус... и согреваться... а потом на меня кто-то бросил ужасный испепеляющий взгляд.

- Эрик, ты сейчас свихнешься, – тон бесстрастный, а голос способен раздавить своим презрением. С хрустящим ледком в каждом слове. Демон... ты уже тут как тут. – Свихнешься как папа. Хочешь? Всю жизнь получать удовольствие от старого доброго садизма. Материал качественный, заготовка в самый раз. Будешь сеять страх и оставлять за собой пожары и руины.

- А даже если и хочу, – я приостановился, жадно слизывая с губ кровь пополам со слизью. – Кто помешает мне? Ты? Если это заложено в генах...

- А если не заложено? И ты напрасно пытаешься найти оправдание своему отвратительному поступку?

- А его преступления, значит, меньше?! И я не имею права на месть?

- Имеешь, конечно. Но она сожрет тебя. Поглотит и переварит с потрохами, оставив пустоту, которую ты впоследствии ничем не заполнишь.

- Я уже сожжен. Я родился пустышкой. Мы говорили об этом, демон. Терять мне нечего, – и все-таки я оттолкнул отца и вытер рот. Прикрыл глаза, пытаясь справиться с чувствами. Вкус его тела мне понравился, понравился... Что еще я мог бы с ним вытворить? Я не знаю...

Я внезапно потянул Фрэнсиса обратно, повторно спасая от падения, и впился с нарочитой грубостью в белые губы. Желание слепое, безудержное... как еще причинить ему боль, как унизить, прибить, приструнить?.. Он начал судорожно отвечать на мой поцелуй. А взгляд демона, по-прежнему обращенный на меня, наполнился изумлением.

Продолжается это безумие секунд пять, не больше. Его язык исступленно ласкает мне нёбо, я выпадаю куда-то, проваливаясь сквозь пол и все три этажа и сквозь землю прямиком в объятья хаоса, прежде чем опомниться. Но прекращать совсем... не тороплюсь. Обнимаю его голову, настойчиво всматриваясь в глаза. Пытаюсь заметить хоть что-то, что даст мне подсказку.