Radical (СИ)

- Не в первый раз уже… «царапина», как же, – я заставил его убрать руки с живота и как мог бережно промокнул кровавые пятна. Хотя меня трясло. – На тебе любой порез заживает за считанные секунды, любой, я сам видел. Но не этот. Ты не хотел показывать тогда, а сейчас не хочешь говорить. Но я вижу… это слово. Что в нем?

- Мое несладкое прошлое, – Ангел разыскал свои чудесные кожаные штаны и натянул на голое тело, как всегда. – Я не готов говорить, родной.

- А когда?

- Дай мне время. Ты все узнаешь. Я… ведь я никуда не денусь, – он забрался обратно на кровать, грустновато поднял уголки рта, послав мне воздушный поцелуй. Смотреть в его чертовы глаза без дна можно весь остаток жизни…

И я, смирившись, поплелся на поздний завтрак. За столом уже сидела мать. Судя по всему, она плохо спала. По деревянному выражению лица Жерара нетрудно было догадаться, что мою записку он нашел. Однако понадобилось две перемены блюд и натянутое молчание Тисс, чтобы я понял – записку нашел не один лишь повар.

====== XIX. Aftermaths ======

PART

1: VIS-`A-

VIS

Первую минуту после своего неприятного открытия я чувствовал такой выброс адреналина, что готов был подраться с любым, кто скажет хоть слово поперек. Но Жерар чинно резал мясо и разливал напитки, мать шумно вздыхала и рассматривала серебряные столовые приборы с явным намерением стащить пару ложечек. Не думаю, что они сговорились против меня, это было бы верхом идиотизма. Скорее, предположу, что каждый из них хочет поговорить со мной с глазу на глаз на одну очень щекотливую тему. Но если внимание повара к моей только начавшейся интимной жизни понятно и логично, то от Тисс я не прочь сбежать на работу, и как можно скорее.

Жерар принес последнюю перемену блюд, сок и мороженое. Мать смотрит на это варварское изобилие, хмыкает и изрекает:

- У тебя здесь все прям как в лучших замках старой французской знати. И повар – настоящий вышколенный мажордом, и столовая размером со стадион, канделябры, живые цветы... да и шампанское по утрам пьют только аристократы.

- А также дегенераты, – перебил я довольно неприязненным тоном. – Да, черт возьми, я не лопаю на кухне яичницу за грязным столом, заваленным горами немытой посуды, и не давлюсь второпях хлопьями с молоком, сидя перед теликом, как привыкли в нашей семье... да и не только в нашей. Я изящно гроблю здоровье спиртным и предаюсь чревоугодию в трапезной, больше смахивающей на тронный зал, один в своем огромном особняке. И знаешь, мам, мне это нравится.

- А я запрещаю, что ли? – вспыхнула Тисс. – Жизнь твоя, деньги твои, делай, что хочешь, только удивляюсь я... затворничеству этому. На дискотеки-вечеринки, небось, не ходишь?

- Какие дискотеки, мама?! Я программист. И сетевой администратор.

- А это не одно и то же?

- Нет, бллин! Вечеринки – это для школьников, а я...

- А ты как в детстве отказывался на улицу гулять выходить, так и сейчас нос от компьютера оторвать не можешь. Где ж ты пару себе нашел, а?

Отличный вопрос, блядь. Она сверлит меня кошмарным инквизиторским взглядом, как будто знать может, что я ночью лишился девственности... и кто лишал, и как лишал, и... кровь невыносимо прилила к лицу, я все-таки не выдержал и потупился. Твержу себе, что в записке ни полусловом не было намека на характер моей любовной связи, но глаза матери... Ну откуда у меня дурацкое ощущение, будто она рентгеном пронизала мое тело, вскрыла каждый сантиметр кожи, которой касался Ангел... будто может прочесть по горячим следам, что со мной происходило. Не может, не может! Я накрутил себя, ни хрена она не знает, но нагло притворяется... меня пытается убедить, что знает.

- Ну, разумеется, – язвительно начал я парировать, – я уже далеко не такой невинный, как в день своего рождения. Да, я нашел себе пару не в клубе и не в баре, и, да-да, все у меня не как у людей. Нет, я не собирался тебе говорить что-либо об этом в ближайшее время, и ты меня не заставишь. Да, ты причиняешь мне некоторое неудобство своим присутствием, но я вижу тебя раз в полгода и согласен потерпеть. Нет, я не наглею, просто устал лицемерно улыбаться тебе в ответ, а в душе поскрипывать зубами. Отношения у нас никогда не были близки к совершенству, но я буду от всего сердца признателен, мама, если ты не произнесешь больше ни слова, а я спокойно доем свой дегенератский завтрак и уеду на работу.

Я щелкнул пальцами, и сияющий повар подлил мне еще вина. Допив и охмелев от собственной дерзости, я ушел вместе с ним на кухню, очень довольный собой.

Ох, знал бы я, дурак, что совсем напрасно заткнул Тисс пасть в тот единственный раз, когда полезно было ее послушать...

^