Radical (СИ)

- А как ты узнал… – я замялся, чувствуя, что это не самая подходящая тема после бурно проведенной ночи, – ну… что это именно я?

Ангел поморщился:

- Считай, что у меня третий глаз вырос. Вижу всякие наркоманские вещи, не видные простым людям. Также вижу даже то, чего нет – например, нимб вокруг твоей круглой мордашки.

- Ну, Энджи!

- Я за завтраком расскажу, ладно? – он куснул меня за щеку и неслышно опустился на колени. – Черт, я совсем забыл. Какой совместный завтрак… матушка. Она ждет тебя. Пора одеваться.

- Не спеши. За последние три дня я почувствовал слишком сильную зависимость от тебя. Не представляю, как буду уезжать на работу без тебя… а потом еще вечером дома – она. И снова без тебя, – я закатил глаза, испытывая резкое желание погладить голову коленопреклоненного вампира и зарыться пальцами в эти черные волосы. – Лучше бы ее не было. Тисс всю жизнь пыталась сделать из меня правоверного еврея. Ангел... – я секунду боролся с робостью, – а твоя мама? Прости, или...

- Прорвало же тебя на вопросы, – проворчал Энджи. – А раньше, значит, не интересно было? Нет у меня никого, только ты, Ксавьер. Фамилия у меня Инститорис, если тебе это о чем-то скажет. Родителей я не знал, так что кто меня такого хорошего родил, одному богу известно. Всю жизнь прожил с... – он встал, нервно улыбнувшись. Печенкой, болевшей до вчерашнего дня, а теперь захлебнувшейся от любви, я понял, что продолжения не услышу.

/ mirror of mind – Angel /

В церкви холодно. Ветер задумчиво шуршит, гоняя мусор под пустыми скамьями. Мерцание двух желтоватых огарков свечей едва разгоняет мрак у алтаря. Ночь усыпила коадъютора, унесла в своё чрево всех без прощения и заупокойной мессы. Только я и открытый гроб. Свежая черная краска смешивается с запахом дерева и с запахом крови. Взгляд слишком затуманен слезами, я не вижу, кто там покоится. Мне и незачем.

Восковая бледность украшала его лицо еще при жизни, придавая немного вычурной, кукольной красоты, которую Демон успешно компенсировал холодными глазами невозможного оттенка. Сейчас они закрыты. И только память... ужасное свойство памяти цепляться за самое дорогое уничтожает. С криками, рыдая, хаотично царапая за сердце, как беспорядочные мазки кистью безумного художника, воссоздает... заставляет прогонять через меня снова сцену смерти, агонию, грязные ругательства убийц, быстрые взмахи ножом, вырванные куски плоти, которые они унесли с собой. Брат, лежавший на багряном снегу, навзничь. Угасавший медленно, от внутренних кровотечений, от широкого кровоизлияния в живот, где не хватало... не хватало... дьявол, хватит!

Ди... которого я перевернул и чьи зрачки, широко раскрытые, были так же спокойны и холодны, как и всегда. Демон посмотрел на меня в последний раз. Фиолетовые глаза взрывались болью, прижигали, взывая ко мне, взывая к мести, властно приказывали и умоляли не забыть, глаза, что попрощались, устремившись туда, откуда пришли… к адову пламени. Я дрожащей рукой провел по векам, закрывая их, встал на подгибающиеся ноги и пошел прочь. Я сутки блуждал вне дома, пытаясь все забыть, сжимая сердце в стальном кулаке, желая себе смерти. А потом, когда она, эта смерть, пришла – испугался...

Я выгнал память прочь. Картины пропали в ночи вместе со слезами, взгляд прояснился, а боль притупилась. Я снова вижу только алтарь. Лицо Демона в гробу слишком прекрасно, чтобы принадлежать мертвому, я не верю в его гибель, то есть не верил бы... Но погребального савана нет, на брате черная рубашка, она расстегнута почти вся, великолепный тонкий шелк блестит, открывая томительной красоты тело. Оно безупречно, на нем нет ни шрамов, ни швов... Только от левого бедра и до груди косой кровавой линией вырезана... надпись... „Radical”.

Я долго стоял на коленях перед алтарем. Я молился Богу, Демону, молился и тихо ненавидел первого, и старался не смотреть больше на второго, только слезы лились ручьями, а слова молитвы становились все более страшными и походили на проклятья.

На рассвете я вышел из церкви. В рукаве прятался нож, на черном лезвии скопилась несвертываемая кровь, в чернеющем сердце копился яд...

„Radical”. Странная надпись.

Через семь лет я вырежу на себе такую же.

*

^ Я очнулся. Кожа на животе заныла, порез сильно кровоточил, давил и напоминал.

Да. Я написал это перед тем, как попасть в руки Кси. Я убегал от озверевших вампиров, я просто хотел уничтожить их знак, я почти не думал, что вырезал. Я вновь тревожил твою душу. Прости. Я не завершил дело мщения, я убил не всех, кто тебя отнял у меня. Демон, мой Демон… это ревность, я знаю. Ты любил только меня, и ты не ждал удара в спину, сердечного предательства, этой чертовой любви к золотоволосому мальчишке. Но я найду последнего убийцу, клянусь, найду скоро. Твоя кровь упокоится, перестанет выступать на мне, позволит остаться с Ксавьером. Не терзай меня, я посвятил тебе всю жизнь и заслужил один короткий день ничем не омраченного счастья.

- Ксюня, можно мне бинт? – глухо попросил Энджи. – Только не тревожься, это царапина.