Radical (СИ)

- Еще немножко, прелесть мой, – шепчет вампир в ответ чуть слышно, нежно кладет ладони по бокам моих бедер, поднимает, и мир летит куда-то к черту, а коридор становится вверх дном. Взвалил на плечо, снова, уже таким привычным движением. Санитары, должно быть, с большим интересом оглядывают мою задницу, но в таком положении мне стало также известно, как смотрится сам Энджи пониже спины.

- Кто из вас Ксавьер Санктери? – слышу я зычный глас впереди и чуть не падаю.

- Он, – Ангел, и не думая поставить меня на пол, остановился. – А вы кто? Мясник?

- Патологоанатом, – мужчина рассмеялся грубоватым смехом. – Битый час вас жду, медсестер пугаю, весь запас кофе выпил, уже и не рад, что явились. Мое имя вам ни к чему, но сейчас сюда подоспеет начальник отделения Эндрю Скратовски, он вам звонил, а также частный психотерапевт, Лиам Ван Хельм, доктор медицины.

- А кто вызвал мозгоправа? – мышцы на плече Ангела напряглись.

- Ну, я пригласил, – из неприметной двери справа выглянул бледный грустный человечек еврейской наружности, я увидел его первым, хоть и немного криво. В сердце что-то защемило. Он протянул мне руку, явно испытывая неловкость, а когда я пожал ее, заметно приободрился. – Господин Ксавьер, несмотря на печальные обстоятельства знакомства, я сердечно рад вас видеть. Извините, что телефонным звонком застал врасплох. Чтобы в дальнейшем не было недоразумений, мне хотелось бы сразу внести ясность. Мы с вами дальние родственники, по линии матери. Сегодня утром, когда прибыло тело, – Эндрю кашлянул, – я узнал ваше лицо на маленькой карточке. Три года назад клан Санктери собирался на очередном слете, в семейном альбоме осталась большая фотография. Я знаю, вы не помните, но не спрашивайте, как запомнил я. Ваше лицо одно из самых заметных в роду. Моя бесцеремонность почти преступна, но все равно прошу меня простить, – он слегка поклонился, не замечая комичности сцены, в которой я по-прежнему лежал, свисая с плеча благоверного. – Теперь, когда к нам присоединился наш семейный врач, – он кивнул на приближающегося человека в сером твидовом костюме, – разрешите проводить вас, э-э... собственно, в морг.

Он засуетился, подзывая медсестер, на нас накинули белые халаты, от респиратора Ангел с презрением отказался, равно как и от сменной обуви, и переложил меня поудобнее, «невестой» лежать у него на руках. Не могу сдержаться от глупой и стеснительной улыбки. Эндрю, то и дело стрелявший глазами на его двусмысленную одежду и поражавшие своим адским великолепием готик-шузы, не выдержал и спросил:

- А вам не тяжело? Господина Ксавьера носить.

- Господин Ксавьер очень устал и попросил поддержки, – отрезал Энджи и недобро оскалился. – Поддерживаю, пока ему не надоест.

- А вы кто будете, извините, нас не представили?

- Телохранитель мой, – внезапно выдал я и поглядел в иронично сузившиеся сапфировые глаза. – Анджелюс.

α^Как мягко и влюбленно ты произнес мое имя. Затрепетавшие ресницы выдали твое возбуждение. Я сжал тебя крепче, подавляя в памяти все, что скрывалось под твоими джинсами и тонкой рубашкой, и вошел в огромный морозильник, именуемый окружным моргом. Но уже через мгновение, немного шокированный, оглянулся и всмотрелся в лицо «мясника». Он еле заметно кивнул мне и пошел между рядами оцинкованных столов.

Малыш... похоже, я уже здесь был. И лучше бы мне поскорее вспомнить, по какому поводу.

- Сюда, сюда... – нараспев бормочет Эндрю, быстро семеня за огромным врачом, а потом чуть не врезается в его широкую спину. Патологоанатом застывает у N-ого стола в середине зала, вычитывая бирку, висящую на ступне, а затем аккуратно отворачивает покрывало-пленку.

Я, готовившийся закричать, с недоумением смотрю на длинное худощавое тело мужчины, без видимых признаков насильственной смерти, стыдливо прикрытого куском какой-то грязной ткани в области промежности. Его плоский скульптурный живот перерезают швы свежего вскрытия, но, в целом, отвращения он не вызывает. Рядом с ним мирно соседствует полупрозрачная пластиковая папка, в которой, как я понимаю, та самая пресловутая фотокарточка. Тем больше меня сбивает с толку реакция Энджи.

α^Боюсь, я страшно побелел, как могут белеть только вампиры. Голубовато-черные вены проступили на моем лице, одна самая крупная вздулась на лбу, и еще одна – над ключицей. Я не сдержал эмоций. Я узнал его.

- Ангел, тебе нехорошо? – хитро прищурившись, спросил патологоанатом.

- Вы видели это? – упырь не хочет выпускать меня из рук, а потому просто смотрит куда-то сквозь труп, а я стараюсь проследить куда. Пепельные волосы умершего достигают плеч, его упрямый подбородок поднят к потолку, и на шее я наконец-то замечаю две мелкие царапины. Проколы клыками? Его убили кровопийцы?!

Но открытие не кажется мне страшным, да и дипломированных врачей разве что рассмешит. Оно совсем тускнеет и забывается, когда Энджи задает еще вопрос:

- Давно он умер? Вы смогли определить точную дату смерти?

И ответ.