Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски

Теперь у нее было еще больше причин желать победы в суде: после смерти ее сестры семья Карлоу подала иск и от ее имени. USRC имела дело уже с тремя исками: Маргариты, Хейзел и Сары. Маргарита оставалась единственной живой из всех трех. Так что она хотела сделать все возможное, чтобы помочь делу; не только ради себя, но и ради сестры. Ради этого стоило жить, стоило бороться, стоило сражаться с болью. Во время ее пребывания в Сент-Мэри ее адвокат, Изидор Калич из Kalitsch & Kalitsch, взял у нее письменные показания, чтобы он мог продолжать отстаивать права девушек в любом случае.

Вместе с тем Хейзел, Сара и Маргарита были не единственными пострадавшими девушками. Мартланд это понимал, однако не знал, как связаться с остальными, как призвать их откликнуться. Некоторые, в конечном счете, вышли на него через своих врачей, а остальных с ним связала молодая девушка по имени Кэтрин Уайли.

«В разгаре моих мучений летом 1925 года нам домой снова позвонила мисс Уайли. На этот раз она была заинтересована уже моим случаем, так как слышала про мою болезнь», – позже вспоминала Кэтрин Шааб. «[Она] предложила мне проконсультироваться с окружным медицинским экспертом для получения точного диагноза».

Кэтрин уже долгое время беспокоили проблемы со здоровьем. Она видела воочию, что случилось с Ирен; она читала, что произошло с Сарой. Она была неглупой и понимала, зачем мисс Уайли ей позвонила и что именно доктор Мартланд рассчитывает у нее найти. Своей сестре Джозефине она сказала: «Должно быть, у меня отравление радием».

Она мысленно примерила его на себя, словно новое платье. Оно плотно прилегло к ее телу: не спрячешься. Оно казалось очень специфическим, хотя бы потому, что тем летом она чувствовала себя хорошо. Она больше не выглядела больной. Челюсть ее не беспокоила; инфекция во рту прошла. Живот после операции почти перестал болеть. «В целом ее состояние здоровья было хорошим». У нее не могло быть то же самое, что и у остальных, просто не могло, ведь они все умерли, а она по-прежнему жива. Тем не менее имелся только один способ убедиться наверняка. Лишь один способ узнать. Кэтрин Шааб записалась на прием к окружному врачу.

Она была не одна. Кинта Макдональд в последнее время все больше беспокоилась по поводу своего состояния: ее зубы, которые она когда-то считала своим главным достоинством, стали шататься и самопроизвольно выпадали прямо ей в руку. По иронии судьбы, у ее дочери Хелен тогда же начали выпадать молочные зубы. «Я могу стерпеть боль, – позже говорила Кинта, – однако я не хочу лишаться своих зубов. Верхние так сильно шатаются, что еле держатся».

Кинта начала ходить к доктору Кнефу, доброму стоматологу, лечившему ее сестру Маргариту; так что именно Кнеф организовал для Кинты проведение специальных тестов у Мартланда. А вместе с ней пришла и ее старая подруга Грейс Фрайер, которую пока совершенно не беспокоила челюсть и чье здоровье, казалось, не вызывало нареканий – однако ее спина с каждым днем болела все сильнее.

Они приходили одна за одной. Кэтрин. Кинта. Грейс. Они не были так тяжело больны, как Сара или Маргарита, или доктор Лиман. Они не стояли на пороге смерти. Они оставались спокойными, пока Мартланд обследовал их тело своим электрометром; просил их дышать в трубку; брал у них анализы на анемию, способную поведать, что именно происходило в их организме.

Всем он сказал одно и то же. «Он сообщил мне, – вспоминала Грейс, – что в моем организме обнаружено присутствие радиоактивного вещества». «Он сказал мне, – говорила Кинта, – что мои проблемы связаны с присутствием [радия]».

Он сказал мне, что их не излечить.

Чтобы принять такие новости, нужно было сделать глубокий вдох. Вдох… выдох.

«Когда я узнала, что у меня, – вспоминала Грейс, – и что это неизлечимо… – Она замолчала, но потом продолжила: – Я была в ужасе… Я смотрела на знакомых и думала про себя: “Что ж, больше мы с тобой никогда не увидимся”».

У всех девушек были одинаковые мысли. Кинта, направляясь домой к детям: Мы больше с вами никогда не увидимся. Кэтрин, сообщая новости своему отцу: Я больше с тобой никогда не увижусь.

Для Кэтрин, однако, диагноз стал некоторым облегчением. «Врачи сообщили мне, что анализы показали радиоактивность, – вспоминала она. – Я не была так сильно напугана, как ожидала. По крайней мере, теперь я больше не блуждала во тьме».

Вместо этого появился свет. Сияющий, прекрасный свет. Яркий, изумительный свет. Свет, который направил их в будущее. «Диагноз окружного медицинского эксперта, – с характерной для нее проницательностью заметила Кэтрин Шааб, – стал идеальным доказательством для суда».

Слишком уж долго эти женщины ждали правды. Чаша весов наконец склонилась в их пользу. Девушкам вынесли смертные приговоры; однако тем самым их вооружили для борьбы – борьбы за справедливость.

Поставленный диагноз, как сказала Кэтрин Шааб, «дал мне надежду».

II Власть

Глава 20