Радин

Я открыла рот, чтобы объяснить, что под такое платье не надевают белье, что все так делают, но ты смотрел куда-то в стену красными, больными глазами, и я промолчала. Приведи себя в порядок, сказал ты тихо, – выйдешь отсюда и поедешь домой. Полагаю, к тому времени ты понял, что из меня ничего не выйдет.

Радин. Пятница

Забавно, что в этой истории врут абсолютно все, будто в пикареске семнадцатого века. Белокурая вдова – куница для кошельков. Попутчик в поезде – хромой бес с тростью. И пригожая повариха лукавит!

Автобус опаздывал уже минут на двадцать. Кажется, я знаю, что аспирант нашел в маленькой южанке, думал Радин, вглядываясь в дорогу, над которой вились столбики желтой пыли. Она из тех барышень, чьи вкусы бывают мягкими и определенными, ни смерть, ни время их по-настоящему не интересуют. Ловкие пальчики, вязаные носочки и едва заметный налет низости, как мучнистая роса на черном винограде.

Радин забрался наконец в автобус, сунул водителю монету и сел в последнем ряду. Ладно, аванс я почти отработал, осталось разыскать букмекера. Хорошо, что флешка с книгой у меня в кармане, а значит, не все так эфемерно. Служанка отдала ее безропотно, даже вернуть не попросила. Похоже, для нее частный сыщик – то же, что полицейский инспектор, а инспектор – то же, что доктор или мэр.

Вернувшись домой, Радин торопливо вставил флешку в компьютер и увидел значок Safeguard и графу для пароля. Ну ты даешь, аспирант. Походив по комнате, он сел к столу и стал вводить по очереди: свинский_ангел, беспечная_сестрица, голубой_динамит. Нет, пустышка. Имена вдовы и служанки тоже не подошли. День рождения аспиранта? Австрийский городок с открытки? Имя художника, название галереи? Нет, мимо.

Крамер работал в этой квартире, что могло прийти ему в голову, когда он придумывал пароль? Радин обвел кухню глазами, потом вышел в гостиную, осмотрелся и вспомнил про кошачьи миски с надписями, которые недавно задвинул под шкаф. Имя Мальядо не подошло, а Женжибре – сработало. Рыжий кот, похоже, был на хорошем счету.

Радин достал из трюма пачку макарон, поставил воду на огонь, устроился на диване и пролистал книгу от начала и до конца. Потом он снял кастрюлю с огня, открыл банку песто и быстро поел. Взяв бумагу и карандаш для заметок, он вернулся в начало книги и стал читать, испытывая какую-то смутную неловкость.

Научной работой этот текст мог назвать только тот, кто не продвинулся дальше первой главы. Это был черновик, расхристанный, небрежный, похожий скорее на дневниковые записи, чем на работу докторанта. В этот файл Кристиан записывал все, что приходило ему в голову, гладкие академичные куски сменялись набросками, а те внезапно прерывались стишками, домашними делами и латинскими цитатами.

«…Более того, он настаивает на отказе от концепта и уходе к реализму, такому же реальному, как кролик, сидящий под шляпой фокусника – пока вы пускаете сладкую слюнку, размышляя, там ли он или его уже перепрятали, наступает краткий миг, когда фокус бывает искусством. Купить зубную щетку и занести тостер в починку. Иван согласился выполнить работу, хотя выглядел немного растерянным. За лето задолжал мне пять сотен, отдаст, когда получит аванс, если не спустит все на собак и траву. Если кого-то в этом городе стоило выбрать символом невозможности легалайза, то я без сомнений указал бы на него, не понимаю, как его подружка еще не тронулась умом. Впрочем, она балетная, они очень выносливы!»

Прочитав еще десяток страниц, Радин закрыл компьютер и взялся заваривать чай. Танцовщица уже мелькнула, может, еще что-нибудь вытащим. Хорошо бы эту девушку разыскать, она приезжала на канидром, значит, ее мог видеть букмекер, принимавший ставки. Похоже, именно ее портрет стоит на мольберте в доме Гарая, иначе в этой истории слишком много балерин.

Надо было купить тот рисунок углем, у детектива всегда при себе рисунок или снимок. Хорошо, что в почте осталась картинка, присланная из редакции «Público». Там, правда, больше тела, чем лица, но все же лучше, чем на пальцах объяснять.

Следующий забег в макао будет во вторник, так долго ждать не стоит, думал Радин, надевая наушники и споласкивая тарелку и чашку. Ближе к вечеру отправимся в бильярдную, о которой говорил сторож, любитель копченой трески.

Найду букмекера, и две девушки сольются в одну, будто две жены охотника в китайской сказке, одна живая и одна вышитая на шали. Если повезет, она и вправду окажется русской. Я, черт возьми, полгода не говорил на родном языке!

* * *

– Меня скоро уволят, я больше не смогу к вам ходить, – сказал Радин, явившись на второй сеанс терапии. – И жена меня бросила.

– Значит, вам нужна другая работа, – сказал доктор, не сразу оторвавшись от разложенных на столе бумаг. – И, вполне вероятно, другая жена. Ваша терапия оплачена благотворительным фондом «Sobriedad», так что не беспокойтесь. Если наш разговор пойдет по верному пути, я заточу карандаш; вы это услышите, у меня точилка электрическая.