Радио молчание

– О. Я надеялся, что вы к этому времени уже помиритесь, – с ноткой горечи сказал он.

– Уверена, с тобой он помирится раньше, чем со мной… – начала было я, но Дэниел со смехом меня перебил:

– В самом деле? Не думал, что ты такая глупая.

Я заерзала.

– О чем ты?

На лице Дэниела отразилось искреннее недоумение.

– Фрэнсис, ты лучше меня во всем. Ты правда думаешь, что я ему нужен больше, чем ты?

– Что? Но ты… – Я запнулась. – Ты его бойфренд. И самый близкий друг.

– Нет. Я всего лишь парень, с которым он иногда целуется.

Детские поцелуи

Начал накрапывать дождь. В темноте улицы Кембриджа растеряли свое очарование. Дэниел молчал и постукивал по коленке полупустым стаканчиком из «Старбакса». Потом он вдруг рассмеялся, словно больше не видел смысла на меня злиться.

– Похоже, настал час, когда «герой рассказывает историю своей жизни».

– Ты не обязан, если не хочешь, – возразила я.

– Но ты ведь хочешь узнать о нас? – Он выразительно на меня посмотрел.

– Типа того, – не стала отрицать я.

Дэниел отхлебнул кофе.

– А еще я хочу лучше понять Аледа.

– Зачем? – Дэниел вскинул брови.

Я пожала плечами.

– Если честно, я не понимаю, что он делает и зачем… Почему принимает те или иные решения. Мне… просто интересно. – Я скрестила ноги. – И я волнуюсь за него. Хотя прекрасно обошлась бы без этого.

Дэниел кивнул.

– Неудивительно. Вы же были друзьями.

– А когда вы подружились?

– Когда родились. Наши мамы работали вместе и забеременели с разницей всего в пару месяцев.

– То есть вы сразу стали лучшими друзьями?

– Ага. Мы ходили в одну начальную школу, потом вместе учились в гимназии для мальчиков, пока я не перешел в Академию в шестом классе. Мы зависали каждый день… Я ведь раньше жил в вашем городке, ты не знала? Мы переехали, когда мне исполнилось одиннадцать.

Я покачала головой.

– Мы гуляли, гоняли мяч на лугу, строили секретные базы, катались на велосипедах, играли в приставку. В общем, делали все, что делают лучшие друзья.

Дэниел снова поднес к губам стаканчик с латте и сделал большой глоток. Я ждала продолжения, но он молчал.

– И… – Я не знала, с какой стороны подступиться. – Когда вы начали встречаться? Можешь не говорить, если не хочешь…

Он задумался.

– Так сразу и не скажешь. Я вообще не уверен, что мы встречались.

Я едва не спросила, что он имеет в виду, но решила не давить. Дэниел и без того нервничал, судорожно подбирая слова, и не отрывал глаз от тротуара.

– Алед всегда знал, что я гей, – тихо проговорил он. – Мы оба знали. Лет с десяти или одиннадцати. Как только поняли, что значит быть геем. Мы…

Дэниел зарылся пальцами в волосы.

– В детстве мы иногда целовались, когда были одни. Это были детские поцелуи, мы просто тыкались друг другу в губы, потому что думали, что это весело. У нас всегда были очень теплые отношения. Мы обнимались и… никогда не обижали друг друга, в отличие от большинства детей. Наверное, мы были так друг другом увлечены, что вся гетеронормативная пропаганда, которую льют в уши в этом возрасте, прошла мимо нас.

Я в жизни не слышала ничего более милого, но голос у Дэниела был такой, словно он рассказывал о чьей-то смерти.

– Мы не видели в этом ничего особенного… ну да, как раз лет до десяти. Но и потом нас это не остановило. Думаю… Мои чувства всегда были более романтичными. Алед же относился к этому как к чему-то, чем занимаются друзья, а не бойфренды. Он всегда был странным. Ему нет дела до того, что подумают люди. Он не обращает внимания на социальные нормы. Он целиком погружен в собственный мир.

На улице показалась шумная группа студентов. Дэниел молча подождал, пока они уйдут.

– А через… через пару лет все стало немного серьезнее. В смысле поцелуями в губы мы уже не ограничивались. – Дэниел неловко рассмеялся. – Когда нам было четырнадцать, я сделал первый шаг. Помню, мы сидели у него в комнате, играли в приставку, и я спросил, могу ли я поцеловать его по-настоящему. Он сперва удивился, а потом сказал: «Да, конечно». И я его поцеловал.

Я слушала, затаив дыхание. Видимо, на лице у меня отразилась такая гамма чувств, что Дэниел прыснул со смеху.

– Господи, зачем я вообще тебе это рассказываю? Ладно. И значит, потом мы стали больше целоваться и… не только. Я всегда спрашивал у него разрешения. Сама знаешь, Алед… Сложно понять, чего он хочет. Он такой тихий и покладистый… Чем бы мы ни занимались, я сначала спрашивал, согласен ли он. И он мог отказаться. Но всегда говорил «да».

Дэниел затих, словно заново переживал случившееся. Такого я и вообразить не могла. Впрочем, до того вечера в Кембридже я также не представляла, что можно поделиться подобной историей – фактически частью себя – с другим человеком.

– Это было что-то… исключительное, только для нас двоих. Мы не хотели быть «в отношениях» или стать «парочкой» для тех, кто нас знает. Не хотели, чтобы остальной мир все испортил; нам казалось, мы должны защищать то, что возникло между нами. Не знаю почему… Наверное, все дело было в том, что мы не считали это отношениями. Мы были лучшими друзьями, первыми и единственными. И не представляли, как объяснить это людям.