Радио Пустота

Тем временем дверь отворилась, и мы все так же не торопливо вошли в пропахший кошачьей мочой тесный коридорчик. Кот учтиво показал нам, в сторону залы, и мы, молча, прошли и сели за стол. Общество было в сборе. Сантуцио по-прежнему дергал своей правой конечностью, Генрихович о чем – то шептался с Сарой Давыдовной.

Алла вошла и села в свое кресло так же ожидаемо, как рассвет по утрам. Я ждал ее появления. Она загадочно улыбнулась и обратилась сразу и без обиняков.

– Здравствуйте, надеюсь, за прошедшие сутки понимание пришло к вам?

– О чем вы?

– Вы один из нас, – учтиво вмешался в разговор Сантуцио.

– Вас же никто не любит, и не любил никогда, – вторила ему Сара, поправляя свое сумасшедшее боа.

– Вспомните, что ни будь из своего детства, – обратился ко мне Ойген.

Столько информации сразу, – подумалось мне, и тут… в голове у меня переключился тумблер. Я…я…..

– Вы совершенно не помните своего детства, – ласково подсказала мне ведьма, – я права?

Я и на самом деле никак не мог вспомнить своего детства. То есть совершенно!

– Что это? Действие вашего зелья? – я был взволнован.

– Алла объяснит тебе, – попытался успокоить меня Сережа, или Дима, или… как там мне теперь его называть?

– Он Арлекин, – приветливо улыбаясь, подсказала ведьма. А теперь к сути. Дело в том что, вы живете вечно. Да, и как бы это не звучало сомнительно, вы такой же, как они, – и она обвела все общество рукой. То есть, бессмертный. Вас прокляли, вот вы и живете… вечно. Но у такого проклятия есть побочный эффект.

– Да уж, – грустно одобрительно замотал головой Сантуцио, – еще тот эффект.

– Вас никто и никогда не полюбит. Вы понимаете это?

– Я пытаюсь, – смущенно, полушепотом произнес я, я правда пытаюсь. Что же это получается, что я живу уже сотни лет?

– Получается что так, – грустно подтвердила Сара Давыдовна.

– И что мне с этим всем делать?

– В мире нет любви для вас, – тихо продолжала ведьма, поправляя свои рыжие волосы рукой, – но у меня есть для вас выход.

– Вас никто не заставит принимать это, – вмешался в очередной раз Ойген Генрихович, – это решение всегда и только за вами.

– Да что принимать то? – недоумевал я.

– Алла называет это «Шлюк», – протянув мне маленький сверток, произнес Сережа и улыбнулся.

Я развернул его и увидел сиреневого вида таблетку, обыкновенную таблетку.

– Что это?

– Дело в том, – начала пояснять ведьма, – что любовь от этого мира вам, бессмертным совершенно не свойственна. А жить без любви, сами понимаете… не комильфо.

– Да уж, – нервно дернул рукой Сантуцио.

– «Шлюк», помогает в этом, только по одной той причине, что отравляет ваш бессмертный рассудок. И вы уходите.

– Как я только не пыталась умереть, – охая и ахая, вмешалась в разговор старушка в боа, – ну никак.

– Моя задача, – продолжила Алла Суфиевна, – найти вас, бессмертных. И передать вам средство для решения проблемы. А, решать ее, или нет, решать вам самим. Это дело индивидуально каждого. Жить вечно, без любви, питая свои воспаленный разум несуществующими образами, или умереть.

– Чтож, вы все еще живы? —я оглядел всех собравшихся и приготовился к ответу. Но ответа не последовало. Общество дружно склонило головы и замолчало.

– Понятно, – определил я ситуацию, – кишка тонка.

– В каждом живет еще надежда, – попробовала ответить за них Алла, – что все еще измениться. Но ничего не произойдет. День будет сменяться ночью, и год за годом пройдут столетия. И решение все равно придется принимать. От этого не уйти. Без любви жить нельзя. Невозможно. И если понять, и принять тот факт, что живете вы уже порядком давненько, и за этот срок ничего не поменялось. Стоит ли ждать еще сотню лет? Подумайте.

С Сережей я попрощался на остановке. Он, все так же приветливо хлопнул меня по плечу и запрыгнул в автобус.

Я живу вечно, – начал размышлять я. Я живу вечно и без любви! Ложусь спать и представляю себе ее, мою необыкновенную, мою единственную радость. Но ее нет, и… не будет никогда. Это же очевидно. Но я шепчу как в бреду…