Радио Судьбы

— Ну что же, это бывает, — спокойно сказал комбат. — Один мой приятель по училищу тоже после контузии стал слышать радио в голове. И все бы ничего, конечно… Наверное, это даже удобно — не надо таскать с собой приемник, не надо тратиться на батарейки, настроился и сиди слушай. Оперу там какую… Или балет… Но моему приятелю это радио говорило такие вещи, что в конце концов он…

Николай был уже близко. Он увидел, что никто от него убегать не собирается, и перешел на шаг.

— Потом расскажу, — шепнул комбат и громко сказал: — Добрый день! Искупаться задумали?

Николай остановился, опешив. Точнее, опешил не он, а голос. Голос четко видел Ваню (скорее, его сияние), мог хозяйничать в голове у его отца, но он не замечал причины внезапного беспокойства Николая Рудницкого.

Он пытался нащупать своим радаром причину этого беспокойства и ничего не видел. Николай стоял рядом с ЦЕЛЬЮ, но не реагировал на нее, а отвлекался на пустоту…

— День добрый! — ответил Николай, чувствуя, что словно кто-то помогает ему листать книгу памяти с опаленными страницами, неизвестно каким чудом оставшуюся у него в голове.

Наконец нужная информация была найдена. «Борис… Кажется, Борис… Обходчик на переезде…»

Голос снова и снова пытался увидеть этого Бориса, но наталкивался на пустоту.

— Вода уже теплая, — говорил Ластычев. — Можете залезать смело, не боясь. Иван Купала уже прошел. Знаете, такой языческий праздник, когда папоротник цветет? Ну, в наших краях он цветет долго, чуть ли не две недели. Цветки такие крупные, фиолетовые, с ладонь величиной. Я нарвал целый букет и поставил на стол в своей избушке. Заходите как-нибудь, полюбуйтесь.

Голос тщетно пытался понять, что происходит. Он чувствовал реакцию Николая на что-то. На что-то, чего он видеть не мог. Почему?

Что это было? Могло ли оно помешать? Или помочь? Голос не понимал. Он решил, что правильнее будет немного ослабить контроль, предоставить Николаю самому разобраться в ситуации.

— Что вы несете? Какой папоротник? Какие цветы? Сынок, пошли домой. — «Задача» выскользнула из головы, как монета— из дырки в кармане. Николай снова стал нормальным, впрочем, голос не сомневался, что подчинить его своей воле будет так же просто, как нажать на педаль газа. — Что у тебя… с лицом?

Он протянул руку, Ваня всхлипнул и отступил на шаг, но Ластычев, напротив, не тронулся с места.

— Папоротник… Цветочек такой. Красивый такой цветочек. Не видели ни разу?

Николай поморщился, от обходчика пахло дешевым табаком и перегаром.

— Папоротник не цветет. Он размножается спорами. Ластычев бросил быстрый взгляд на его протянутую руку и заметил ободранные костяшки пальцев.

— Правда? Не цветет? Удивительно. Значит, и носы тоже сами не бьются?

— Какие носы? — повысил голос Николай. — Что вы хотите этим сказать?

— А руку ты небось случайно ушиб. Об дверь туалета, когда чересчур громко пукнул?

Это переходило всякие границы.

— Пошел вон! — прошипел Николай. И обратился к сыну: — Пошли домой, Ваня.

— Ефрейтор, на месте! — скомандовал Дастычев. — В общем, так, дорогой товарищ! Мы с Ваней немного прогуляемся. Помните, как в песне… «Мы на лодочке катались…» А вы помашите нам с берега. В противном случае я буду расценивать вас как неприятельского солдата на оккупированной территории.

Ластычев стал медленно пятиться спиной, оттесняя Ваню к реке.

Голос увидел, что ЦЕЛЬ удаляется. Этого нельзя было допустить. ЦЕЛЬ была опасной. От нее исходила угроза. Голос свился в тугой комок и щелкнул суставчатым хвостом, как укротитель бичом. Николай не задумываясь ринулся вперед — сквозь Ластычева.

Это было ошибкой. Еще одной фатальной ошибкой, которую допустил голос.

Комбат легко уклонился, подсел под руку Николая, слегка выставил вперед ногу и толкнул его в плечо. Николай во весь рост растянулся на траве. Ластычев прыгнул на него сверху, как наездник на лошадь, размахнулся…

В последний момент он успел включить тормоз, поэтому рука (по его представлениям) лишь тихо стукнула Николая в затылок. Впрочем, этого хватило, чтобы тот дернулся и отключился.

В ту же секунду он исчез с радара ГОЛОСА. Пропал. Голос завыл от страха, потому что сейчас он чувствовал себя беззащитным. Открытым.

На мгновение напряженность поля резко скакнула.

Джорджу показалось, будто что-то ударило его по глазам. Мотоцикл дернулся и заглох. Остановившийся двигатель затормозил байк, и, если бы Джордж не успел машинально выжать сцепление, они бы наверняка сделали «уши» — перевернулись через себя.

«Урал» по инерции прокатился еще тридцать метров и замер на обочине. Джордж увидел крупные капли, упавшие на бен зобак. «Кровь!» — промелькнуло в голове. Кровь капала из носа и заливала подбородок. Он сплюнул и утерся рукавом.

— Рита!

Тело девушки обмякло, она больше не держалась за него.

«Господи, как она не упала! Боже мой, она бы раскроила себе череп!»

Джордж быстро поставил байк на подножку и перенес ногу через бензобак.

— Рита! — Он успел вовремя. Тело девушки стало заваливаться набок, и он едва успел подхватить ее. — Рита! Ритонька, что с тобой!