Радио Судьбы

— Ну что, парень? Надо валить отсюда. На выстрел могут сбежаться люди, и тогда… Ты, кстати, — перебил он себя, — случайно, не был в Бронцах?

— Нет. — Для пущей убедительности Ваня помотал головой.

— Значит, это не ты списал мои долги Узбеку?

Старик говорил как-то странно. Загадками. У Вани складывалось впечатление, что он старался шутить, но самому ему было совсем не смешно. Он словно шутил над тем, над чем шутить нельзя.

— Ладно, вижу, что не ты. Слушай мою команду. Рота, подъем! — заорал он и тут же спокойным голосом объяснил: — Это значит, ты должен встать.

Теперь, кажется, все прояснялось. Старик не кричал на него — он просто играл. Это выглядело странным — Ваня никогда не видел такого взрослого (точнее, старого), который играл бы. Но этот… Он сам играл и приглашал в свою игру Ваню.

Мальчик неуклюже, но быстро поднялся.

— Молодец, рядовой! — похвалил старик. — Если и дальше так пойдет, произведу тебя в ефрейторы. Они вместе двинулись вниз, к реке.

— У меня есть собака, Барон, — продолжал старик. — Так ему уже давно пора командовать взводом. Свет не видывал более сообразительной твари. И знаешь, что я тебе хочу сказать? Мой первый командир, капитан Ничай, был гораздо тупее Барона. Правда, парень. Я не вру. Когда мы выезжали на учения, Ничай воровал у солдат тушенку и заставлял их копать по ночам картошку на огородах у гражданских. Ты что думаешь, Барон бы так поступил? — Он остановился и внимательно посмотрел на Ваню. — Я вижу, ты сомневаешься. Ты что, и впрямь думаешь, что Барон стал бы воровать тушенку у солдат? Ну-ка, отвечай!

Ваня широко улыбнулся:

— Нет.

— И правильно, — кивнул Ластычев. Они пошли дальше. — А другой парень, Серега Рогозин… — Он пояснил: — Ну, тут уже я был ротным, а Серега пришел после училища, принял первый взвод, хотя ему и второго-то давать не следовало… Так вот, этот дуболом не умел читать карту. Однажды в ГУЦе — Гороховецкий учебный центр, да ты, наверное, и так знаешь… так вот, в ГУЦе он выдвинулся перед танками на целых восемь километров, хотя ему полагалось оставаться в тылу. Представляешь? Наши, «синие» танки наступают на условного противника, а впереди них мчится Серега Рогозин на двух строевых КамАЗах с прицепленной полевой кухней! В авангарде, так сказать. Ну, деревня он и есть деревня. Потом Серега комиссовался — закосил под язву. Полгода валялся в госпитале, хватался за живот. А у самого рожа, — он взглянул на Ваню, — примерно как у тебя. Я хочу сказать, здоровый он был, как ты. Ты же — здоровый, правда?

Ваня улыбнулся. Эта игра нравилась ему все больше и больше. Он согнул руку в локте, как это делали дядьки в телевизоре, и напряг мышцы.

— Во-во! — обрадовался старик. — И Серега был такой же. Тогда из армии просто так не увольняли. Это уже потом, лет десять спустя, все лишние повалились из нее, как… — Он покрутил пальцами, подбирая нужное слово. Не нашел и решил пропустить. — Как из-под коровьего хвоста. Но Сереге повезло. Да, в общем-то, и армии тоже. Ты, конечно, — он стал серьезным, — не думай, что я очерняю, так сказать. Толковых ребят всегда было больше. Но… бывало всякое. Я ж, собственно, начал про Барона…

Ластычева несло Он наконец-то обрел благодарного слушателя, который готов был терпеливо сносить любые рассказы, байки и откровенные выдумки. Теперь, после стольких лет, Ластычев и сам не разбирал, что есть что.

— Кстати, солдат, как тебя зовут?

— Ваня.

— Отличное имя. Ну а меня можешь звать «товарищ подполковник».

— Товарищ… под… под… поло… — Второе слово никак не давалось.

Ластычев махнул рукой:

— Ну, комбат, если проще. Скажи — комбат.

— Комбат, — неуверенно произнес Ваня. — Комбат, — повторил он.

— Вот так, молодец. Сейчас мы с тобой будем выходить из окружения. В этом деле я мастер. В восемьдесят втором году я вывел из окружения целую роту. Было это под… Не важно. — Он сплюнул под ноги. — В общем, это было, солдат. Я потерял всего четырех бойцов. — Он шумно вздохнул. — Да-а-а…

— Потерял? — Ваня представил, как старик ведет за собой много людей в темном лесу, вроде как здесь, рядом с Бронцами, но только ночью. И четверо из них заблудились и потерялись. На всякий случай он решил не отходить далеко от комбата.

— Потерял, солдат. Грех на мне. Но ты должен понять — там была такая заварушка… — «Почти как сейчас», — промелькнуло в голове Ластычева, но он оборвал свои воспоминания. Знал, что ни к чему хорошему это не приведет. — А потом наш командир полка, подполковник Севастьянов, вручал мне орден.

Ну, знаешь, такая звездочка — вешается на грудь. Понимаешь, о чем я!

Ваня кивнул. Он шел за странным стариком, на плече у которого болтался автомат, и вдруг подумал, что ему очень хочется взять его за руку. Так было спокойнее. Недавний страх рассеялся, как пороховое облачко выстрела, который едва не стал роковым.

— Вот так… Командир был от бога, — сказал Ластычев, подумав: «Ею бы сюда. Уж если он бы не смог разобраться во всей этой ерунде… Во всем этом ИДИОТСТВЕ…»

— Тогда пиши пропало, — добавил он вслух, не замечая, где кончаются мысли и начинаются слова.