Радость и страх

Но как-то вечером Клара уходит навестить престарелую тетку, и Гарри, вдруг заметив присутствие сестры, заводит речь о добром старом времени, когда жизнь не была таким кошмаром, когда работа и всякие неурядицы еще не вытеснили родственных чувств. Он сжимает руку Табиты. - Почему мы стали как чужие? Я в этом не виноват. Просто десять лет не было времени подумать спокойно. - Взволнованный этим разговором, выбитый из привычной колеи, он с удивлением оглядывается на свою жизнь. - Что с нами творится, Тибби? Не хватает меня на все, хоть плачь. А дальше как будет?

- Тебе нужно взять помощника, Гарри. Молодого, чтобы постепенно узнал твоих пациентов и поучился у тебя, как лечить.

- Помощника? - Гарри удивлен. - Но это я уже пробовал. Ты не представляешь, как это сложно. Были у нас помощники, целых два, а что проку? Только ели за шестерых да прожигали дырки в диванах. Клара их видеть не могла, и я ее не осуждаю.

- Но, Гарри, другие врачи находят же хороших помощников. А иначе никогда не отдохнешь.

- Это-то верно. Я уж думал, надо бы попробовать еще раз, да как-то не собрался.

- Давай я тебе составлю объявление. - И Табита идет к столу.

- Как, прямо сейчас?

- А почему бы и нет?

- Правильно, почему бы и нет. - Он смеется. - А ты верна себе, все такая же торопыга.

Они вместе составляют объявление, и Гарри уносит его в кабинет, пообещав, что вложит в конверт, а завтра утром опустит. Но утром он не встает к завтраку, и Клара просит за него прощения в таких словах: Бедный Гарри всю ночь не спал. Не пойму, что его так расстроило. Разве что вчера вечером что-нибудь случилось.

А позже, когда Гарри все еще не появился, она приходит к Табите - голос взволнованный, в глазах испуг и хитрость. - Такая жалость, Гарри опять толкует о помощнике. Мы же два раза их брали, так он чуть с ума не сошел. Ничего не давал им за себя делать.

- Я думала, тебе хочется, чтобы он поменьше работал.

Клара беспокойно шастает по комнате, стирает пыль и бросает на Табиту взгляды под разными углами. - Гарри последние дни такой возбужденный, думать боюсь, чем это может кончиться.

- Ты хочешь сказать, что это я его расстроила?

- Нет, нет, что ты. Но конечно, с ним надо все время остерегаться, как бы не сболтнуть лишнего. Он такой нервный.

На следующий день Табита уезжает, и Клара все подстроила так, что они с Гарри даже не простились. Он уехал с визитами, а когда Табита поймала его по телефону у одного из пациентов, выразил удивление, что она уже уезжает, но не просил погостить еще. Садясь в кэб, она думает: "Не нужна я ему, ну и ладно" - и спешит поднять окошечко кэба, чтобы не видеть, как Клара машет рукой и ласково улыбается. "Никому я больше не нужна, а пробую куда-то приткнуться, так только мешаю". Сердце у нее разрывается, но она не плачет. Она лелеет свое горе, чтобы не погасал в ней гнев на этот мир, в котором нет ни справедливости, ни пощады.

Она возвращается в Эрсли не потому, что соскучилась по этому городу, а потому, что ненавидит его. И когда Кит и Джон водворяются дома после отпуска, бывает у них, только если пригласят. Она даже не справляется о Нэнси. Настолько не скрывает своей обиды, что даже Джона это начинает злить, и он соглашается с Кит, когда она вздыхает: - Нет у нас времени на эти глупости. Ну ничего, обойдется.

Оба заняты, у обоих заботы. Кит приступила к новому обследованию и, кроме того, выполняет кой-какую работу для прогрессивной группы в городском совете. А Джон потерпел поражение от своих врагов, поражение столь неожиданное и жестокое, что впервые в жизни совершил несправедливость - оскорбил долготерпеливого Гау.

Гау разъяснил ему ситуацию: - Выходит, мистер Бонсер, что на преподавателя истории у нас нет средств. Положение критическое, до зарезу нужны специалисты по точным наукам. Война двинула науку вперед, исследовательская работа ведется по всем направлениям, а лаборатории, сами знаете, стоят недешево. Так что придется вам вдобавок к философии взять на себя и курс истории, хотя бы временно.

И Джон в ответ нагрубил: - Значит, Эрсли превратили-таки в зубрильню для красильщиков и мыловаров. Дурак же я был, что поверил в ваши небылицы.

Гау не захотел ссориться с рассерженным молодым человеком и, когда тот пригрозил, что уйдет, сумел мягко отговорить его. И Килер со своей стороны добавил, что без Джона у него почти не останется союзников в борьбе за настоящее образование. Да и сам Джон чувствовал, что не может бросить на произвол судьбы своих студентов. Почти все они чем-то пожертвовали, чтобы у него учиться. Они так увлечены классическими предметами, так верят в гуманитарные науки (в Оксфорде или Кембридже такая наивная вера вызвала бы улыбки), что ради них поссорились с родителями, отказались от выгодной работы, подверглись насмешкам своих девушек.

И в результате он увяз еще глубже, он буквально задавлен работой, а выполнять ее как следует все равно невозможно. Древнюю историю он должен не только читать студентам, но и сам повторять. И с научной работой хронически запаздывает.