«Радость моего общества»

Выражение лица Филипы было столь непрошибаемо, столь безучастно, что могло быть истолковано как признак внезапного, катастрофического, патологического шока. Я вскочил и, притянув ее к себе, утешительно ткнул носом в свое плечо. Заодно это помешало бы ей разговаривать. Гюнтеру я сказал:

— Вы не могли бы нас простить?

Он пробормотал извинения, стыдясь того, что походя выболтал информацию, которую лучше услышать от священника.

— Я с вами свяжусь, — пообещал он, давая задний ход из моей квартиры.

* * *

Сверкал южнокалифорнийский день, свет лился в "Верное Средство" сквозь цельные, размером с панелевоз, стекла витрин. Внутри товары дробили свет, как миллионы призм. Искрилась фольга на шоколадных батончиках, выложенных наподобие органных клавиш. На ярусах коробок со стиральным порошком переливались радужные концентрические круги. Скудный ассортимент котелков и кастрюлек отражал вытянутые интермедии реальности. Зеленые резиновые перчатки свисали с вешалок а-ля Дюшан, и за всем этим как солнце двигалась золотистая голова Зэнди, то опускаясь, то поднимаясь над горизонтом мазей и бальзамов.

Мне действительно нужно было сделать покупки в аптеке, и лишь по счастливой случайности я попал в нужную смену и меня смогла обслужить Зэнди. Я покупал шестнадцать тюбиков бальзама для губ. Навязчивости тут были ни при чем; я исходил из практических соображений. Десять штук нужно положить в ящик, а остальные шесть я разложу по квартире, чтоб были под рукой. Я протянул деньги Зэнди, и — с таким же успехом она бы могла обратиться ко мне по имени — она вспомнила все лекарства, которые я брал по рецептам.

— Всё еще принимаете "индерал"? — спросила она.

"Индерал" я некоторое время принимал, чтобы справиться с сердцебиениями.

— Не часто, — ответил я.

— Как вам "валиум"?

— Меня от него шатает.

— "Прозак" не берете.

— Он больше не нужен.

— Неравнодушны к бальзаму для губ?

Возможно, ее целью был сбор информации. А может быть, она со мной флиртовала. Задай мне такие вопросы официантка, я определенно счел бы это заигрыванием.

Зэнди крупным планом по департаменту совершенства не проходила, и от этого нравилась мне еще больше. Кончик ее носа смотрел слегка вбок, словно его кто-то пытался перевести на три часа. Однако ее кожа была такой свежей и влажной, что я просто не мог отойти. Я взял пакет со своими тюбиками, а она сказала:

— Не забудьте сдачу, — и добавила нечто прелестное — сказала: — До скорого.

Мне пришлось простоять лишнюю секунду, глядя на нее, прежде чем я смог оторвать свои одеревеневшие ноги от пола.

* * *

Время близилось к двум, и мне было любопытно, появится ли Кларисса на этот раз. Никаких оснований думать, что не появится, не было, ведь на неделе она просунула под дверь записку (от руки), где чопорно, однако искренне извинялась и обещала, что мы возобновим наши встречи со следующей недели в обычное время. Я воспринял это как стандартное извинение, рассмотренное в пятнадцатой главе руководства для психотерапевтов: "Избегайте излишних подробностей частного характера". Но мысль о том, что бесстрастный мозгоправ крадется по лестнице и тайком пихает записку в просвет над порогом пациента, вряд ли пришлась бы по вкусу коллегиям, которые рассматривают такие дела. Впрочем, Кларисса еще студентка, ей позволительно вести себя по-студенчески.

В пятницу в два часа — ровно в тот момент, когда секундная стрелка воткнулась в середину двенадцати, — Кларисса постучала и толкнула дверь, которую я нарочно оставил приоткрытой. Она сказала:

— Извини, пожалуйста.

Кларисса — чемпион по извинениям.

— У тебя всё в порядке? — спросил я, выведывая информацию, мне и без того известную. Но мне хотелось, чтобы она сама всё рассказала.

— Да-да, — сказала она. — Я не могла найти... — Она чуть не сказала "няню", но спохватилась — это было бы чересчур откровенно — и посреди фразы вырулила на: — Я не смогла найти время, а связаться с тобой не удалось.

— Хочешь чего-нибудь попить? — предложил я.

— "Красный бык" у тебя есть?

"Красный бык" — сильнодействующая, настоянная на кофеине газировка, от которой взрослые мужчины превращаются в резонирующие виброфоны. В моих глазах напиться "Красного быка" — это помощнее, чем осушить бутылку виски. Несколько лет назад после своей первой бутылки "Красного быка" — она же оказалась и последней — я в позе стрелка улегся на полу в гостиной, распечатал колоду карт и стал раз за разом сам себе сдавать в покер. Я вычислил, что хорошая карта идет косяком, и если в одном замесе выпадет фулхаус, значит, не исключено, что будут и еще фулхаусы; а если пошла плохая карта, то в этом замесе только плохая карта и будет идти. Так что у меня в доме "Красный бык" под запретом — просто потому, что эта интермедия продлилась девять часов. Запрос Клариссы на кофеиновую дозаправку сигнализировал, что, если она собирается дотянуть до конца нашего сеанса, ей потребуется дружеское участие.

— У меня "Красного быка" нет, но я знаю, у кого есть.