Радость моя, громкоголосая

Лётчики и впрямь оказались опытными, лихо посадили вертолёт с красными крестами на бортах на небольшую площадку перед городской больницей. Из него выскочили СОБРовцы, вернувшиеся домой. Аллочка отвернулась, не желая их видеть. Мужчины виновато посматривали в её сторону, но не подходили: Софья отрицательно качнула головой, запрещая им беспокоить подругу.

Карен и Герман подтащили к вертолёту по большому белому чемодану. Ещё один, поменьше, несла отправлявшаяся с ними медсестра, пожилая крепкая волчица с твёрдо сжатыми губами, нахмуренными бровями и большими руками, с белой от частого мытья асептиками сухой кожей. Софья шепнула на ухо Аллочке: — видишь, Карен даже Марию везёт. Она у него лучшая операционная сестра, всегда с ним на всех тяжёлых операциях. — Та прерывисто вздохнула, но ничего не сказала.

Айк обменялся с женой долгими взглядами. Говорить было не о чем.

Глава 19

Вертолёт взлетел. Софья проводила его тревожным взглядом и посмотрела на подругу. Та медленно, опустив голову, шла к машине. — Как с похорон, — беспокойно подумала Гранецкая, быстро догнала женщину:

— я с тобой останусь, Ал. Уж Айк-то будет звонить сразу, как только что прояснится.

— Ладно, — равнодушно ответила та, погружённая в тягостные мысли. Немного погодя, очнулась: — а дети?

— Они с Агатой, да и девчонки помогут с малышами, они у нас молодцы. — Софья печально усмехнулась: — мне надо бы Агате уже доплачивать, как няньке. Ей всё время приходится с нашими детьми сидеть. Вот такая я непутёвая мать.

В машине они молчали. В доме Одинцовых светилось лишь одно окно, на кухне, и Соня догадалась, что Пол уложил младших детей спать. Она вздохнула облегчённо. Состояние обоих женщин было таково, что на общение с активными непоседливыми шалунами сил не было совершенно.

* * *

Они не спали, несмотря на позднее время. Обе со страхом и надеждой ждали звонка от Айка. Когда, в середине ночи, он раздался, у Софьи дрожала рука, которой она держала трубку. Голос мужа был сух и деловит: — Олега увезли в операционную. Карен не стал откладывать до утра. — Она догадалась, о чём умолчал муж: до утра раненый мог не дожить.

— Айк, он… в волчьей ипостаси, да?

— Да. Чтобы он обернулся, пришлось бы приводить его в сознание. Карен с Германом не стали рисковать, решили оперировать, как есть.

— Ты позвони нам, как закончится операция, мы с Аллой будем ждать.

— Хорошо, позвоню. — В его голосе Софья расслышала беспокойство, — может быть, вы ляжете спать? Звонок-то всё равно услышите.

— Ты думаешь, мы сможем уснуть? — она горько усмехнулась, глянула на подругу. Та, затаив дыхание, вслушивалась в разговор.

— Ну, тогда до связи, — муж отключился.

Казалось, эта ночь никогда не кончится. Сидя рядышком на диване в небольшой гостиной Одинцовых, женщины тихо разговаривали. Говорила, в основном, Софья, стараясь отвлечь Аллочку от тягостных мыслей. В середине её рассказа о последнем заседании Совета Стаи, подруга медленно сказала: — знаешь, Сонька, я на всё согласна. Пусть у него не будет рук — ног, пусть будет слепой или какой увечный, лишь бы был жив. Я вот всё думаю: разве возможно такое, чтобы я была, а его не стало? Разве так справедливо? Ведь он такой молодой, такой красивый — гораздо красивее меня, правда?

Софья неопределённо пожала плечами: — ну чего ты, Алка? Ты тоже красивая. Да и как сравнивать красоту мужчины и женщины?

Но подруга её не слышала, продолжала задумчиво: — вот сказали бы мне: раздели свою оставшуюся жизнь пополам и отдай одну половину ему — знаешь, как бы я обрадовалась? Даже бы ни на секунду не задумалась, отдала. — она тихо заплакала, не замечая слёз, не вытирая их, бегущих по щекам. Софья промолчала, да и что тут скажешь?

Айк позвонил, когда забрезжил рассвет. Измученные подруги встрепенулись, напряжённо слушая его:

— он жив, это пока главное. Карен достал две пули, которые угрожали жизни. Ещё одна, в районе позвоночника, тоже опасна, но до неё сложно добраться, и хирурги пока оставили её. Побоялись, что… В общем, побоялись. Сейчас он уже в своём боксе, с ним Герман. Карен и Мария отдыхают. Потом кто-то из них сменит Германа. Соня, передай Алле, что одного его не оставят ни на минуту. Если в течение дня ухудшения не будет, то к вечеру Олега привезём домой. Мы все рвёмся в Междуреченск. Только дома будут необходимые условия для лечения. Хотя Лукьянов поставил всех на уши, ему тоже очень сложно объяснить, почему такое повышенное внимание к зверю. Пока всё.

* * *

Софья напряжённо посмотрела на Аллочку: — ты как? Я думаю быстренько съездить домой, пообщаться с ребятишками, а потом опять к тебе приеду.

— Конечно, Сонь, поезжай. Что со мной сидеть? Мне тоже детей в садик отправить, Тёмку умыть-покормить. Пол мне поможет. Да я ещё хотела родителям позвонить. Как они там, тоже ведь все на нервах.

— Давай, я их к тебе привезу?

На том и остановились. Софья уехала, а домашние заботы не то, чтобы отодвинули беду на второй план, но чуть-чуть пригасили отчаянное чувство тоски и грядущей трагедии, которое терзало Аллочкину душу.