Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

— Знаешь, Ал, что мне пришло в голову? Мейлер — это, конечно, прекрасно, с его гигантскими прыжками на Луну. Может, он и впрямь лунный человек. Это как раз в твоем вкусе.

— Благодарю.

— Да нет, я не то хотела сказать. Я имею в виду, что о Мейлере пишут сотни диссертантов. И вся эта сотня навалится на тебя в придачу к Мейлеру. Почему бы тебе не почитать Шора? Как знать, а вдруг это интересно.

— Зачем? Шор — никто. Я ведь не лос-анджелесский бармен. — Он снова презрительно хмыкнул.

— Ладно. Просто мне вдруг пришло в голову. Э-э, смотри-ка — вон он!

В комнате справа от парадной двери зажегся свет. Шторы не были задернуты. Это была библиотека — по стенам тянулись стеллажи. Они увидели, как Шор вошел в комнату и сел в кресло-качалку. Он начал тихо покачиваться, глядя в окно, куда-то вдаль, за овраг, по ту его сторону. Он покачивался вперед-назад, вперед-назад. Ал не мог отвести от него глаз. Этот человек, этот местный писатель — подумать только, какая самонадеянность! — с одного лишь взгляда определил Лизе место в своем мирке. Все в ней ему ясно, никакой тайны. И вот сидит себе покачивается.

— Черт побери, кем он себя мнит? — раздраженно повторил Ал. — Пойдем же, Лиза. То, что нам было нужно, мы получили. Поехали отсюда.

— А куда? — спросила она.

— Ну…

— Почему бы нам не вернуться ко мне? — поспешно вставила Лиза. — Мне что-то никуда не хочется.

Можно было подумать, что он предложил ей на выбор несколько дорогих ресторанов.

Сидя рядом с ней на кушетке в ее гостиной и глядя на нее, Ал ощутил чуть ли не робость. Но ведь прошлой ночью он держал ее в своих объятиях! Правда, он был так измучен и взволнован, что не узнал ее по-настоящему, не почувствовал по-настоящему ее тела. Сейчас она здесь, рядом с ним, в свободном желто-голубом китайском халате. Делая вид, что сосредоточенно слушает пластинку, которую она поставила, он дивился непривычной робости и любопытству, с которыми думал о ней. Прошлая ночь не в счет, твердил он себе, когда у него перехватывало дыхание и он слышал, как тяжело бьется его сердце.

С задумчивой улыбкой Лиза повернулась к нему: может, он хочет чего-нибудь выпить? Нет. И она тоже не хочет, сказала она. Они поднялись, нежно поцеловались и пошли в спальню, где Лиза немедленно выключила свет.

— Лиза, — запротестовал он, — но я хочу смотреть на тебя!

— Нет, — сказала она. — Сегодня пусть будет темно.

Томимый любопытством, Ал решил представить ее себе, обведя все ее тело руками, проследив каждую линию, каждый изгиб. Молча она раскрыла ему свои объятия и приняла его любовно, нежно. А потом свернулась возле него клубочком и стала поглаживать его волосы и бороду.

— Знаешь, — тихо усмехнулась она, — по-моему, у тебя животная страсть ко мне. Так ведь это называется? А у меня, бесстыдницы, к тебе. Ах, Ал, ты прекрасен.

— Ты ведь говорила, я позер.

— Я сказала, что думала, будто ты позер.

— Ну сознайся, ты и сейчас так думаешь.

— Ах, перестань.

— Но это у тебя опять проскользнуло.

— Когда же?

— Когда мы вышли от Шора.

— И что я сказала?

— Сказала, что Мейлер — это в моем вкусе.

— Ал, но я ведь пояснила, что не то имела в виду.

— Знаешь, что ты имела в виду?

— Что?

— Мейлер тоже своего рода позер, именно поэтому он мне импонирует.

— Ловишь меня, Ал? — Она засмеялась в подушку, затем сонным голосом пробормотала: — Чем он тебя так задел, этот Шор?

— Шор — ерунда. Это все ты.

— Ну и пусть, — пробормотала она в подушку. — Это все я, а мне так тепло и хорошо.

Сейчас она уснет, подумал он. Глаза его уже привыкли к темноте. Между шторами светлела узкая полоска. Казалось, что она расширяется.

— О чем ты сейчас думаешь?

— О твоем лице.

— Что-то с ним неладно?

— Все ладно. Просто оно на меня действует.

— Одно только лицо?

— Одно или не одно, не знаю, — сказал он, не отводя глаз от полоски света в окне. — Все это довольно сложно. — Он тихо засмеялся. — Как ты думаешь, может лицо близкого тебе человека рассказать что-то о тебе самом? Вчера в газете была фотография нашего мэра, видела ее? Скучное, заурядное лицо с бухгалтерскими усиками — весь наш город с его прошлым и настоящим на этом лице. Правда ведь? И знаешь, что бы ты ни творил со своей жизнью, все непременно запечатлеется на лице любящего тебя человека столь же явственно, как на твоем собственном. Тебе это никогда не приходило в голову, Лиза? Говорят, что мужчина и женщина, которые долго прожили вместе, со временем приходят к тому, что все воспринимают и оценивают одинаково. И даже становятся похожи друг на друга.

— Угу, — сонно пробормотала она. — Будь со мной, Ал, и мы станем похожи друг на друга. — Спустя минуту она уже спала.

Когда он проснулся утром, ее не было — ушла на работу. Он встал с кровати, раздвинул шторы. В доме напротив, на балконе, под ярким солнцем загорала женщина. Какое у нее худое, разочарованное лицо, подумал он. Быть может, на нем запечатлелась вся жизнь ее мужа? Размышляя об этом, он вдруг улыбнулся и поскреб в затылке — он совершенно четко осознал, что, как бы ему ни было удобно у миссис Бёрнсайд, он отсюда никуда не уйдет. Он не может уйти из Лизиного дома.

4