Радость наша Сесиль

Не душу поить молоком одуванчиков смятых,
назначив сестрой милосердия беглую жажду,
что помнит о плене, объявшем под видом церковных страниц
стремление времени все прочитать о великом начале;
огонь, вызревай в глубине несдающихся трав, зеленея
от горечи соков, растравленных танковым днем —
в тебя обмакнули дыханье солдаты, по небу чертя
границу, пропахшую порохом, собранным в нежных цветках —
когда лепесток загрубел, словно кожа на пальцах земли,
придет увлажненьем туман, затаивший точильные камни
для наших серпов, для железной остреющей хватки —
лишь звездная примесь проникнет в тела неустанных людей,
не значась в словах этикеток, налепленных спешно;
мутнеет заря потайным компонентом лосьона.

«Родное ли призвано небо над нашим убежищем волглым…»

Родное ли призвано небо над нашим убежищем волглым —
задерживать капли дождя, проверять документы погоды,