Радость отцовская

— Церелис — к директору. Одну. — Как будто я знаю, что это за существо, директор, и где его искать. Реагировать на настолько туманное требование я не стала, и продолжила чтение.

— У нее все в порядке со слухом? — Слух у меня был хороший. Но не для туманных вражьих утверждений.

— Да. Просто вы не уточнили, где находится директор. — А так же, кто это. Хотя последнее не настолько важно.

— Она еще и дура? Хорошее сочетание. — А дневник — очень полезная вещь. Называть любого демона глупым, не являясь другом и не аргументировав, смертельно опасно. А в моем случае следует учитывать и отца. Этому человеку мы особенно хорошо отомстим. Незнание не избавляет от наказания, оно только отягощает вину. Между прочим, один из важнейших пунктов свода законов. К не оформленным юридически традициям он тоже имеет непосредственное отношение.

— Так, иди за мной, ясно? — Ясно. Как и то, что я сейчас вижу очень тупую и дурно воспитанную еду. В данном случае искренность достоинством не была. Но не слушаться сейчас было нельзя. А подобающее холодное и надменное выражение лица в этом месте меня почти не покидало.

Я запоминала дорогу. Возможно, возвращаться придется в одиночку. Многоликая рядом — но она невидима. И возможности для того, что бы воспользоваться ее указаниями, может не быть.

Шли достаточно долго. Но не час и не два. Человек остановился перед деревянной дверью с надписью «Директор». Как в зоопарке. Там тоже на каждой клетке название зверя. Я заправила челку за уши, проскользнула под рукой у замершего человека и открыла дверь. Медленно и тихо, что бы услышать как можно больше до того, как меня заметят. Услышать что-то через закрытую дверь на этой плоскости было нельзя, мешала вражья магия.

— …раз, мы сейчас все выясним. Просто проверим, свои ли волосы. И незачем мучиться с заклятиями и прочей дребеденью, еще угробите, и нам всем будет плохо. — Знакомый голос. И очень громкий, видимо, поэтому и не перебивали. Оборотень — кабан, я не помнила его имени.

— Равид, ты просто… — Фраза оборвалась. Заметили, хотя дверь еще не полностью открыта. Зато имя учителя немагической самообороны я теперь вспомнила.

— Приветствую… — Сказала я, проникая в комнату. Выражение лица по поводу встречи с таинственным директором сменила на более нейтральное, голос сделала почти дружелюбным и чуть удивленным.

— Сначала проверьте волосы, дамы. Это самое важное доказательство. На первый взгляд они на месте. — Конечно, мои волосы на месте. Почему их не должно быть? Чистые, расчесанные, собраны в хвост. Челка большей частью заправлена за уши — пара коротких прядок все же упала на лоб.

— Сядь на этот стул. И не дергайся. — Свободен был только один стул, и женщина могла бы не указывать. Я знала ее — та самая эльфийская помесь, что разговаривала со мной по прибытии в школу. Состав сопровождающих несколько изменился, мне были знакомы только учитель Равид и женщина, занимающаяся вражьей литературой. Непонятно вообще, зачем ее изучать — у нас все знают, что книги в первую очередь развлечение. Да, часто важное, и на многое способное, но всего лишь развлечение. Как и многое другое — хотя бы войны и перемирия с врагами. Армия ждет настоящей битвы, ее готовят к ней с помощью тренировок, которые опаснее любого вражьего войска и их всех, вместе взятых. Не только военные ждут действительно опасную войну, которая когда-нибудь обязательно случится. Мы все хоть как-то, но готовимся к ней. Но ведущая роль принадлежит армии.

— Линри? — Женщина эльфийских кровей выжидающе приподняла бровь. Учитель литературы поднялась и с недовольным видом подошла ко мне. Грубо выдернула из волос заколку — я с трудом удержалась от того, что бы ударить. Естественная реакция демона на боль — агрессия. Если только не очевидно превосходство врага. Заколка опустилась на стол. Женщина действовала очень грубо, почти швырнула ее. Эта заколка стоила дороже, чем сотня таких врагов — даже хорошо приготовленных.

Мне не нравится, когда меня дергают за волосы, словно пытаясь снять скальп или вырвать пару прядей. И когда роются в них, как в своих вещах, тоже. Я имею право вырвать врагу все волосы, снять скальп, замучить любом способом. Но для них подобное недопустимо, даже в легкой форме. Я не забуду это записать. У учителя Линри уже очень много отягощающих обстоятельств, и это явно не предел.

— Волосы настоящие. — Она презирала меня, и при этом завидовала. Права на первое у нее не было. Второе могут позволить себе все. Только вот мои волосы могут принадлежать только мне, и я их достойна. За противоположные мысли в дневнике появится еще одна запись. И еде красивые волосы, да и вообще красота, по большему счету, ни к чему. Хотя иногда бывают исключение — не обладай этим когда-то моя мать, отец не получил бы меня. А взаимная любовь между демонами очень редка.